Как-то на Цветной бульвар, где располагалось здание издательства «Искусство», заглянул один старый писатель получить гонорар за свой труд и, получив деньги, сказал:
— Приятно получать деньги там, где ты когда-то их тратил.
До революции в этом здании, где находилось издательство
«Искусство», располагался бордель под названием «Нимфа».

Павел Луспекаев не любил утруждать себя доскональным знанием текста пьес и порой на спектаклях нес отсебятину. Как-то драматург Игнат Дворецкий перед спектаклем сказал ему:
— Павел, ты уж выучи роль. Это очень важно...
— Игнат, — ответил ему Луспекаев. — Не обижайся, но я даже Чехова Антона Павловича играю своими словами!

Как-то раз кинорежиссер Марягин был приглашен для деловых переговоров с известным американским продюсером. Перед тем как явиться на эти переговоры, Марягин решил сдать по пути пустые бутылки, которых много накопилось в квартире. В прежние времена нужно было отстоять очередь в приемном пункте, а потому Марягин на встречу пришел с опозданием.

Биант (третий из семи) говорил, что лучше быть судьею в распре врагов, нежели в распре друзей, потому что в первом случае непременно приобретешь друга, а во втором непременно потеряешь.

Периандр (четвертый из семи), на вопрос зачем он удерживает в своих руках власть, которая ему была вверена, отвечал: “Потому что спуститься с трона так же опасно, как и взойти на него”.(Он был тираном в Афинах).

Анаксагор говорил, что годы и сон мало-помалу показывают нам путь к смерти.
" Семь мудрецов - греческие мыслители и государственные деятели 7 и 8 в. до н.э., отличавшиеся практической жизненной мудростью и глубоким государственным умом. Чаше всего к ним относят: Фалеса, Бианта. Солона, Питтака, Клеобула. Хилона и Периандра.

Периандр (умер в 586 г. до н.э.) был не тираном в Афинах, а тираном в Коринфе.
Он же, на убеждения друзей посвятить хоть некоторую часть своего времени на устройство своих дел, отвечал им: “Вы требуете от меня невозможного. Как могу я отнять время от моих занятий, когда я каплю мудрости ставлю выше, чем бочку богатства?”

У царя Пирра был домашний врач, который задумал ему изменить и передаться римлянам. Он послал римскому полководцу Фабрицию письмо с предложением своих услуг. Фабриций отослал это письмо к Пирру, с припискою: “Ты столь же худо знаешь своих друзей, как и своих врагов”.

Сабиняне решили подкупить римского военачальника Мания Курия. Когда они пришли к нему со своими предложениями, он в это время как раз ел репу. Отринув сабинское золото, он при этом сказал: “Пока я буду довольствоваться репою, на что мне ваше золото?”

Известные комические актеры Пилад и Гикас, жившие в царствование Августа, беспрестанно между собою ссорились и их распря принимала такие размеры, что ею невольно занималась вся римская публика. Это не нравилось кесарю и он сделал актерам выговор. “Ты к нам несправедлив, государь, - сказал ему один из них, - для тебя же самого лучше, чтобы публика была занята нами”

Когда Димитрий Полиоркет взял город Мегару, в числе его пленных оказался и знаменитый гражданин Мегары Стильпон. Победитель отнесся к мудрецу с большим вниманием и, между прочим, спросил у него, не подвергся ли его дом грабежу, не отняли ли у него чего-нибудь. “Ничего, - ответил Стильпон, - ибо мудрость не становится военною добычей".

Мудрец Бион сравнивал тех людей, которые сначала принимаются за изучение философии, а потом ее оставляют, с женихами Улиссовой жены Пенелопы, которые, когда добродетельная жена им отказала, принялись любезничать с ее служанками.

Сиракузскому царю Гиерону однажды сказали про какой-то его телесный недостаток, которого он ранее сам не замечал, но который должна была бы давно уже заметить и знать его жена. “Почему же ты мне об этом не сказала раньше, чем это заметили другие?” - упрекнул он ее. “Я думала, что это свойственно всем мужчинам”, - ответила деликатная женщина.

Платону приписываются очень едкие выходки.
Правитель Сиракуз (тиран, как их тогда называли) однажды позвал его к себе на пиршество и нарочно посадил его на последнее место за столом. “Любопытно бы послушать, • говорил он по этому поводу своим наперстникам, как Платон будет нас чернить, когда вернется к себе в Афины”. Узнав об этих словах, Платон заметил: “Не думаю, что я когда- нибудь буду до такой степени скудоумен.'в придумывании темы для беседы, чтобы заговорить о вас, сиракузцах”.

Платон позвал Диогена к себе на ужин. Циник, стуча ногами по полу, говорил: “Попираю ногами Платоново тщеславие”. -”И этим сам проявляешь еще большее тщеславие”, - ответил хозяин.

Однажды Платон был страшно раздражен одним из своих рабов. Он позвал своего родственника и просил его поколотить раба. “Я сам слишком разгневан для того, чтобы собственноручно расправиться”.

Один игрок, которого Платон укорял в его пагубной страсти, оправдывался и тем, что ведет игру по маленькой, что такая игра - сущие пустяки. “Никакая привычка не пустяки”, - возразил ему философ.

Перед знаменитым Саламинским боем командовавший афинским флотом все медлил и не хотел вступить в бой, а Фемистокл его изо всех сил убеждал немедленно выступить против неприятеля. “Разве ты забыл, - говорил адмирал, - что у нас на состязаниях того, кто лезет в бой не в очередь, бьют плетьми”. - “Но ведь и те, кто опаздывает, тоже не увенчиваются лаврами”, - ответил Фемистокл.

Того же Фемистокла спрашивали, кем бы он предпочел быть: Ахиллесом или Гомером, который воспел его подвиги? “Сообрази сам, что лучше, - отвечал тот, - быть победителем на олимпийских играх или тем, кто провозглашает имена победителей?”

“Бей, только выслушай!” - говорил Фемистокл спартанскому адмиралу, который грозил прибить его палкою за упорство.

Своего маленького сына, не слушавшегося матери, которая исполняла все его прихоти, он объявил первым человеком во всей Греции. “Греки, - говорил он, -подчиняются афинянам, афиняне - мне, я - своей жене, а она - своему сынишке”.