Одно время в Англии в кругу высшей аристократии вращался некто Бруммель, считавшийся образцом истого джентльмена, конечно, с чисто внешней стороны: одежды, моды, манер и т.д.. Однажды в большом обществе, в присутствии принца Уэльского, кто-то начал смеяться над Бруммелем, вздумавшим похвастать своею силою. Принц Уэльский тоже присоединился к насмешникам. Тогда Бруммель, обращаясь к принцу, сказал ему:
- Держу пари, что пронесу ваше высочество на своих плечах от ворот парка Хайд, что в конце улицы Пикадилли, до самой Башни (Тауэр, государственная тюрьма), притом бегом и ни разу не остановившись.
Пари понравилось, было принято; порешили на 2000 фунтов стерлингов. Бег был назначен на другой день в полдень. Принц было заметил, что лучше бы выбрать другой час дня, потому что в полуденное время такое зрелище, как путешествие принца Уэльского на чужих плечах, привлечет пропасть зевак. “Впрочем, -утешился тут же принц, - Бруммель уйдет недалеко, и все это, значит, в одну минуту кончится”.
На другой день в полдень принц, Бруммель и их свидетели аккуратно прибыли на условное место.

После того, как португальцы овладели Индией (1498 г.), они нашли необходимым занять также богатый город Ормуз, на Персидском заливе, бывшем в то время столицею особого царства. Заняв город, португальцы сейчас же принялись за постройку в нем крепости. В это время персидский царь прислал к ним посла с требованием дани, которую ему ежегодно выплачивал город, взятый португальцами. Португальский главнокомандующий, знаменитый Альбукерке, приказал принести большой котел и наложить в него ядер, пуль, гранат, сабель, копий и т.п. и сказал персидскому послу: “Ступай, отдай этот котел персам и скажи им, что такова дань, которую платят король португальский и другие короли, ему подвластные, всем тем, кто требует с них дани!”
Однажды к Филиппу II Августу (умер в 1223), королю французскому, пристал какой-то уличный фокусник и у Шорно просил у него пособия, подтем предлогом, что они родственники. “С какой же стороны”, - полюбопытствовал кораль. “Если верить ученым и добросовестным людям, мы - братья, братья по Адаму. Только Адамово наследство было поделено неравномерно между мною и вами, государь”. -"Возьми, - сказал ему король, протягивая мелкую монету, - я отдаю тебе твою долю Адамова наследства.

Про Аретина же рассказывают, что когда Карл V, возвратясь из своего неудачного похода в Африку, прислал ему в подарок драгоценную золотую цепь, чтобы зажать этою подачкою его злой рот и чтобы он не поднимал неудачу императора на зуб, Аретин, будто бы, грустно посмотрел на эту цепь и сказал: "Этакая маленькая цепочка за молчание о такой большой глупости!”
Знаменитейшие поэты эпохи Возрождения - Тассо, Камоэнс, Ариосто жили в большой нищете. Тассо то и дело занимал, где мог, несколько мелких монет и старался прожить на них целую неделю. Он часто шел пешком, покрытый лохмотьями, чтобы посетить свою сестру, из Феррары в Сорренто. Он поэтически намекает на свою нищету в известном сонете, который посвятил своей кошке, прося ее дать ему блеск ее глаз взамен свечки, на которую у него не было денег. Камоэнс жил пенсией в двадцать экю, которую ему назначил король Себастьян. Часто по вечерам он посылал своего слугу просить милостыню. Ариосто жил в крошечном домике. Его друзья иной раз спрашивали его, как это он в своем “Роланде” описывает все такие великолепные дворцы, а себе выстроил такую жалкую лачугу. “Потому, - отвечал им знаменитый поэт, - что складывать слова в стихи много легче, чем складывать кирпичи в стены!”

Юлиан-Отступник, вступив во дворец, немедленно очистил его от излишней роскоши, утонченности и бездельников. Однажды он послал за брадобреем, и перед ним предстал человек, одетый в великолепные одежды. Император тотчас его отослал прочь, сказав ему: “Мне надо было не сенатора, а цирюльника”. .
Королю кастильскому Альфонсу подали однажды длинный список дворцовой прислуги, разделенной на две группы: людей нужных и людей бесполезных, лишних, которых можно рассчитать. Король оставил на службе всех, сказав при этом: “Эти мне нужны, а этим я нужен”.
Когда герцог Иоанн Анжуйский подошел к стенам Неаполя во главе огромной армии, на развевавшихся знаменах его осажденные прочли надпись, для которой он взял известный евангельский текст: “Был человек, посланный от Бога, имя которого было Иоанн”. Защищавший город король Альфонс Арагонский в ответ на этот вызов приказал написать на своих знаменах текст из соседнего места Евангелия: “Пришел и не приняли его”.

Генрих IV оценил боевые заслуги маршала Бирона во время осады Арраса. Когда он, после войны, был с пышным торжеством принят в Париже, он представил знатным горожанам своего храброго маршала со словами: “Господа, вот маршал Бирон, которого я охотно представляю своим другам и недругам”.
Во времена Генриха IV жил какой-то чудак, который составлял анаграммы из имен разных выдающихся людей и богачей и подносил им эти плоды своей изобретательности. Он придумал также и анаграмму из имени короля и преподнес ее Генриху, в чаянии награды. Король заинтересовался знать, что это за человек, чем он занимается. Бедняк отвечал, что он занимается изобретением анаграмм, и поспешил прибавить, что он очень беден. “Это неудивительно, -заметил король, - при таком неслыханном ремесле”.
Генрих IV жаловался маршалу Роклору на упадок аппетита. “Когда я был королем наварским, - говорил он, - у меня был превосходнейший аппетит, а теперь, когда стал королем Франции, ничто мне не нравится, все стало не по вкусу!” - "Это потому, государь, - отвечал маршал, - что в то время вы были отлучены от церкви, а у отлученного аппетит все равно, как у дьявола”.

Сейчас уже никто не зашивает в сиденья стульев брильянты. Поэтому читателю придется довольствоваться историей двух кресел-кроватей, в честь которых никто не учредит клуб и ее откроет кабачок «Двух кресел-кроватей».
Эти кресла, хотя и не сразу, прибыли морским путем в один дальневосточный порт. Их купил в местах мебельного изобилия морской волк боцман Ветродуев. Не для себя купил, а для своей двоюродной сестры, которая ассигновала ему для этой цели полторы сотни. Но судно с креслами и морским волком отправилось из мест мебельного изобилия непосредственно на лов рыбы.
Во время лова кресла хранились в укромном местечке, укрытые брезентом от морских волн. И тем не меиее судьба их сложилась драматично.
Морской волк — попечитель кресел — за деяния, не относящиеся к сюжетной линии, был арестован и попал под следствие. Но еще в преддверии этого печального события ои был подвергнут искушению со стороны своего капитана, которому кресла приглянулись.
— Мягкая мебель в местах, не столь отдаленных, тебе не понадобится, продай ее мне,— сделал он заманчивое предложение Ветродуеву.