Один молодой начинающий композитор уговорил И. Дунаевского выслушать несколько его музыкальных произведений. Заманил к себе, долго мучил композитора своей музыкой, затем устроены были посиделки, и все это время Дунаевский ни словом не обмолвился о том впечатлении, которое произвело на него творчество начинающего коллеги. А когда вечер закончился и Дунаевский, попрощавшись, отправился в прихожую, тот догнал его и спросил:
— Почему вы ничего не говорили о моем творчестве?
— Но ведь и вы ничего не сказали своей музыкой, — ответил Дунаевский и покинул гостеприимный дом.
Однажды во время спектакля «Большевики» с Е. Евстигнеевым, который играл роль Луначарского, случился забавный казус. Луначарский должен был выйти из комнаты, где лежал раненый Ленин и сказать: «У Ленина лоб желтый...»
Евстигнеев выходит на сцену и произносит:
— У Ленина жоп желтый!
Как-то раз Евстигнеев встретился в буфете с актером Павловым за стопкой коньяку.
— Ты знаешь, — похвастался Павлов, — однажды я так здорово сыграл одну трагическую роль, что рыдала вся съемочная группа.

Великий князь Михаил Павлович писал до такой степени дурно и неразборчиво, что иногда писем его нельзя было прочитать. А.П. Ермолов, находившийся в постоянной переписке с ним, часто говорил ему об этом. Раз они не виделись четыре месяца, и в течение этого времени Ермолов получил от великого князя несколько писем. При свидании великий князь спросил его:
— Ну что, ты разобрал мои письма?
Ермолов отвечал, что в иных местах попытка удалась, а в других нужно было совершенно отказаться от нее.
— Так принеси их, я прочту тебе, — оказал великий князь.
Ермолов принес письма; но великий князь, как ни старался, сам
не мог разобрать того, что написал.
Великий князь Михаил Павлович строго взыскивал за нарушение дисциплины и не терпел малейшей небрежности в одежде солдат и офицеров.
Однажды, проезжая мимо семеновских казарм, он видит пьяненького, расстегнутого, растрепанного солдата, пробиравшегося домой.
Великий князь вспылил и что-то крикнул ему. Хотя был уже вечер, но солдат разом признал Михаила Павловича. От грозной неожиданной встречи он моментально протрезвел и, боясь ответственности, улизнул в казармы.

На днях звонит мне Юрка Гольский, мой школьный дружок, и зовет на вечер встречи бывших выпускников нашей школы. А я мнусь и учащенно дышу в трубку. С одной стороны, меня тянет повстречаться с одноклассниками, а с другой — пугает встреча с учителями, которым я в свое время здорово досадил.
— Стоит ли будить в наших учителях печальные воспоминания?— нерешительно произнес я в трубку.
Уговорил он все же меня. Купил я два десятка гвоздик и, прячась за Юркину спину, пересек школьный порог.
— Кто это с тобой, Юра? — приглядываясь ко мне, спросила директор Мария Трофимовна.
Борода, которую я отпустил в последние годы, скрыла мой острый подбородок и сделала меня неузнаваемым.
— Как, вы не узнаете Владика Баркова? — удивился Юрка.
Услышав мою фамилию, учителя настороженно вытянулись
и, всмотревшись в меня, бросились врассыпную.
— Куда же вы? — закричал им Юрка вдогонку.— Не пугайтесь — он уже совсем тихий.
— Помнят еще Владика Баркова! — растрогался я.— Не забили.
— Такие ученики не забываются,— с трудом выговорила Мария Трофимовна.
Я стал разворачивать находившийся в моих руках сверток, и Мария Трофимовна насторожилась.
— Напрасно беспокоитесь, Мария Трофимовна,— сказал я, улыбаясь,— у меня здесь не пьяная кошка. Я уже давно не спаиваю их валерьянкой.
И протянул ей несколько гвоздик.

Иному молодому человеку влюбиться — раз плюнуть. Одни делают это ежемесячно, другие — еженедельно.
Кое-кто набрасывает примерный план действий на короткий отрезок времени: «В субботу полюбить соседку по этажу К., предварительно разлюбив в пятницу З. На случай, если К. отпадет, оставить в резерве Н. (с короткой стрижкой)».
Или с большей перспективой: «Завтра обратить внимание на кассиршу мясного магазина; следующая неделя—водитель троллейбуса № 22 (попросить книжечку, случайно обронить в кабине сорок копеечных монет, собирать их до конечной остановки); в доме отдыха признаться в любви трем (предпочтительнее из разных городов). Итого — пять».
Не имеющие плана импровизируют, влюбляются по обстановке. Неравнодушие к объектам любви они выказывают и на эскалаторе метро и в очереди за картошкой.
Кончается эскалатор — начинается эскалация любви. Кончается очередь — завязывается внеочередное знакомство.
Я тоже решил полюбить. Все равно кого — не в этом корень. Но долго не знал, с чего начать. Опытом большим не обладал: любил один раз в жизни, да и то лет пять назад.

При дворе Людовика XIV был один вельможа, чрезвычайно тщеславный, всеми мерами добивавшийся всяких почестей и отличий и, конечно, глубоко уверенный в себе, король знал его нрав и однажды жестоко подшутил над ним. “Вы знаете испанский язык?” - спросил он его совершенно неожиданно. Царедворец мгновенно вообразил, что король наметил его в испанские посланники; но испанского языка он не знал и должен был на вопрос короля ответить отрицательно. “Жаль”, -заметил король. Это “жаль” окончательно укрешую честолюбца. Он немедленно засел за испанскую грамматику, занимался с величайшим усердием и спустя некоторое время почтительно доложил королю, что теперь он хорошо знает испанский язык. “Вот это хорошо, - подхватил его король, - значит, вы теперь можете прочесть “Дон Кихота” в подлиннике”.
Отпуская одного своего посланника, Людовик XIV говорил ему в напутствие: “Вот вам главное правило, которого вы должны держаться в исполнении возлагаемого на вас поручения: поступайте во всем прямо противоположно тому, что делал ваш предшественник”. -"Государь, - отвечает ему посол, - постараюсь вести себя так, чтобы вам не пришлось давать такого же наставления моему преемнику”.

Когда королева Елизавета решила погубить Марию Стюарт, граф Лейстер употреблял все усилия, чтобы ее отговорить от этого намерения. Он указывал ей на крайне неприятное впечатление, какое может произвести подобная суровость на всех венценосцев Европы: они могут взглянуть на это, как на личную обиду. “Но я должна от нее отделаться, - кричала раздраженная королева, - как же мне иначе это сделать?” - “Очень просто, государыня, - отвечал ей хитрый и жестокий царедворец, - вы можете ее устранить, но с соблюдением внешнего благоприличия”. - “Что такое, какого благоприличия?” - недоумевала королева. “Ваше величество, вы можете послать к ней вместо палача аптекаря”.
Незнаменитый ученый Амио, воспитатель Карла IX, был человек очень жадный до наград. Карл IX сделал его своим духовником, потом дал ему почетное и доходное аббатство, но Амио все был недоволен и просил Карла о какой-то еще новой милости. “Но, - напомнил ему Карл, - вы сами говорили, что удовольствовались бы доходом в тысячу экю, а теперь вы имеете уже гораздо больше”. - “Так, государь, - отве-чал Амио, - но вспомните нашу французскую пословицу: l’appetit vient en mangeant” (аппетит приходит во время еды).
Знаменитый Томас Морус, готовясь взойти на эшафот, просил одного из присутствовавших при казни помочь ему подняться по ступеням.