Не досадно ли, что такой великий человек получил такое дурное воспитание?

umor-v-istorii
Талейран очень любил графа Нарбонна. Однажды он с ним прогуливался, а Нарбонн декламировал ему стихи собственного сочинения, очень плохие. Повстречав какого-то прохожего, который зевал во весь рот, Талейран заметил своему другу: “Нарбонн, ты всегда на улице кричишь во все горло. Говори тише; посмотри, зтот человек; очевидно, слышит твои стихи, потому что не может удержать зевоту”.
Талейран был духовным и даже епископом, а потом вышел из духовного звания, женился, был министром, дипломатом при революции, при Наполеоне, при Реставрации. Кто - то, уже при Людовике XVIII, удивлялся, как это король терпит такого нехристя - женатого епископа! Королю трудно было бы найти более прочного христианина, чем Талейран, - возразила одна умная дама, - подумайте, ведь он удостоился всяческих таинств и помазаний, в том числе пострижения и брака!”.
Когда Талейран умер, кто-то из дипломатов сказал: “Я уверен, что теперь Талейран уже предстал перед Сатаной, и тот говорит ему: “Ну, брат, ты перемахнул за пределы моих инструкций!”

В 1797году один из членов Директории, Левельер-Лепо, вздумал основать новую религию, которую он назвал “тео-филантропией”. Талейран, выслушав его доклад, сказал ему: “Позволю себе сделать вам одно замечание: Иисус Христос, чтобы основать свою религию, умер на кресте и воскрес; я полагаю, что вам надо попытаться сделать то же самое”.
Какой-то молодой чиновник государственного, совета много говорил Талейрану о своей искренности и прямодушии. В ответ на его пылкие речи Талейран будто бы сказал свои знаменитейшие слова: “Вы еще молоды; знайте, что слово дано человеку затем, чтобы скрывать свою мысль”. Острота эта приписывалась и другим, но большинство считает ее Талейрановской.
Некто Семонвиль, королевский секретарь, отличался тем, что решительно ничего никогда не делал без какой-нибудь задней мысли. Однажды при Талейране говорили о том, что Семонвиль сильно простудился. “Простудился, - задумчиво пробормотал Талейран, - гм!.. Зачем бы это ему понадбилось?”
Однажды в Тюильри, в присутствии огромной толпы придворных, Наполеон принялся отчитывать Талейрана во весь голос и без всякой церемонии. Министр выслушал все его грубости не сморгнув глазом и не раскрывая рта. Когда Наполеон кончил и, повернувшись, отходил, Талейран обратился к присутствовавшим и громко - нарочно, чтобы Наполеон мог услышать его сказал: “Вы слышали, господа? Не досадно ли, что такой великий человек получил такое дурное воспитание?”
Талейран ухаживал за г-жою Сталь и в то же время за другой дамой. Сталь, желая испытать его преданность, задала ему коварный вопрос: что, мол, если бы мы обе, я и моя соперница, упали в воду, кого бы вы кинулись спасать? “Я уверен, сударыня, что вы плаваете божественно хорошо!” - вывернулся Талейран.
Талейран умел придумывать остроумные выходы из затруднений, неразрешимых для обыкновенного смертного. Однажды, например, он давал большой и очень парадный обед. Время стояло такое, что в Париже трудно бывает достать хорошую рыбу, и это очень озабочивало Талейрана: ему именно и хотелось щегольнуть рыбой в нерыбное время. И вот, на его счастье, ему доставляют двух колоссальной величины лососей. Его повар поставил ему на вид, что две таких рыбы сразу подавать невозможно, что это будет угощение очень дурного тона, потому что и одной такой рыбы девать некуда. Талейран был вынужден согласиться со своим поваром, который в своем роде был такою же знаменитостью у плиты, как Талейран в дипломатии. Но ему вовсе не хотелось, чтобы один из его редкостных лососей пропал даром, не произведя должного эффекта. Он на минутку призадумался, потом... шепнул два слова своему кухонному шефу. Тот понял, улыбнулся: будьте, дескать, спокойны... В день обеда лосось был торжественно внесен величественным лакеем на громадном серебряном блюде. Лакей выступал медленно и важно. Гости невольно обратили взоры на блюдо, которое выступало с такою торжественностью, и со всех сторон посыпались слова восторженного изумления: “Это единственный лосось в мире!”... “Только вы один, г-н Талейран, и могли ухитриться достать такое чудо!”... и т.д. Но вдруг человек, несший рыбу, запнулся, пошатнулся, клюнул носом, и громадное блюдо вместе с рыбою полетело на пол. “Экий ты, братец, разиня!” - как бы невольно вырвалось у Талейрана грубое слово. И все гости понимали и извиняли его раздражение. Но он тотчас оправился, успокоился и, уже улыбаясь, сказал: “Ну, ступай, ступай, и несите другого!” Можно судить, какой эффект произвела другая такая же, да еще более великолепная рыба!