А на следующее утро я встретил своего хмурого знакомца разгуливающим по городскому рынку. На ногах его поскрипывали новенькие зимние сапоги, произведенные на белый свет неким кооперативом с малозапоминающимся названием, а лицо выражало довольство человека, ухватившего за хвост птицу счастья. Он признался, что ему, конечно, жалко двадцати рублей, переплаченных кооператорам против государственной цены, зато тепло и не стыдно по улицам ходить.
Несмотря на ранний час и крепкий морозец, торговля шла куда веселей, чем в теплом Доме обуви. В шести наскоро сколоченных ларьках мы насчитали примерно двадцать разных моделей вполне справных на вид мужских и женских сапог. Обувь шла нарасхват, и я, с трудом узнав адрес кооператива, за продукцией которого стояла самая большая очередь, отправился туда выяснять объективные причины рыночного благополучия.
В тесной комнатенке покосившегося домика так называемой частной застройки сидели пятеро мужчин и тачали сапоги. Вопрос про объективные причины поверг их в крайнюю задумчивость. Наконец один из них, подняв вверх черный заскорузлый палец, произнес: «У нас, понимаешь, все причины субъективные. Вот, скажем, ты, извиняюсь, субъект, но без зимних сапог.

— Нуте-с, чем нас сегодня радуют газеты? — спросил меня сосед по лавочке.
— Есть информация о рождении в нашем зоопарке слона,— сказал я, аккуратно разглаживая газету по линии сгиба.
— А вы и развесили уши, словно новорожденный слоненок,— усмехнулся он.— ААзло ли чего напишут.
— Какие тут могут быть сомнения? — удивился я.— Раз сообщают, значит, родился.
— Вовсе не значит, наивный вы молодой человек,— сказал он, снисходительно дотронувшись до моей руки.— Умейте читать между строк.
Я еще раз пробежал глазами заметку и поинтересовался:
— У вас есть иные сведения? Вы разговаривали с директором зоопарка, и он опроверг сообщение газеты?
— В зоопарке я был лет десять назад,— признался он.— Не в зоопарке дело. Умейте мыслить. Анализировать. Сравнивать. Подытоживать. Умейте сомневаться.
— Хорошо, займемся анализом,— согласился я.— Положим, у слонихи не было беременности и, следовательно, слоненка не существует.
— Вот именно,— обрадовался он.— Слоненка не существует.
— Но возникает законный вопрос,— продолжал я.— Если слоненка нет, зачем писать о его рождении? Да еще с указанием точного веса и длины хобота. Не родился и не надо. Вполне можно обойтись без него.

Одно хозяйство было. Совхоз. «Грачеве — Горки» назывался. Через тире. Один паром в том хозяйстве имелся. Через реку. И через всю эту географию развраждовались два хозяйственника. Недавно. Вдруг. Вдрызг.
Оба они в этом хозяйстве работали. Один, имея фамилию Букаев, состоял в должности главного зоотехника, а другой с фамилией Мельников в должности директора над ним состоял. И что еще интересно: оба, извиняемся за мужицкое выражение, хозяйственными мужиками слыли.
И вот однажды случилось решение о разукрупнении iсовхоза «грачево— Горки» для дальнейшего, само собой, развития животноводства. Раздробить совхоз решили, разделить, размежевать... Надвое, одним словом. Два совхоза сделать, и чтоб одним верховодил Мельников, а другим — Букаев.
Но жизнь, она уж сроду такова, что по-настоящему безболезненно в ней размежевываются одни только амебы. Да и то неизвестно, так ли это.
В общем, так. Уж как, казалось бы, легко можно было поделить название «Грачево — Горки». «Грачево» одному отпочкованному хозяйству отдать, «Горки» — другому, а тире выбросить... Но нет, даже и тут трудности возникли, разнотолки, кривотолки... И в результате одному совхозу целиком досталось прежнее «Грачево — Горки», а другому—всего лишь «Лужайки», «Грачево — Горки» — хозяйству Букаева, всего лишь «Лужайки» — хозяйству Мельникова.

Не скажу, отчего это все так складывается, потому что не только я этого не знаю, но не знают и отдельные опрошенные мною по этому поводу товарищи.
А происходят все эти необъяснимые явления всегда при участии Юрия Ненарадовича Петина. Вернее, наоборот: без всякого его участия, без всякого вмешательства то есть в ход событий. Прямо человек-катализатор какой-то.
Доложу, однако, по порядку.
До того, как стать директором нашей птицефабрики «Яичко не простое», Юрий Ненарадович Петин был директором нашего ресторана «Пища.богов».
До того же, как стать директором ресторана «Пища богов», Юрий Ненарадович Петин был начальником невоенизированной охраны нашей разнотарной фабрики «Картонажный труд».
А до того, как стать начальником невоенизированной охраны фабрики «Картонажный труд», Юрия Ненарадовича Петина не было. Не вовсе, конечно, не было, а в принципе. Он исполнял свои прямые обязанности не у нас, а где-то еще, вот почему мы и не в курсе дела.

Один мужчина любил поговорить о нравственных нормах. Он о них знал понаслышке, о нравственных нормах, и они ему представлялись такими же доступными, легко достижимыми, как, например, нормы ГТО. Прыгнул в высоту, поразмял конечности — и ты уже в дамках.
А быть в дамках — это для мужчины, которого мы имеем в виду, нормальное состояние. Когда ты в дамках, поучать всех прочих одно удовольствие. Люди, зависящие от тебя по службе, даже если ты несешь ахинею, делают деликатный вид. Но это те, кому известно, что ты в дамках. А кому неизвестно, те, конечно, делают другой вид. Неделикатный.
Вот однажды в трамвае у него спрашивают:
— Мужчина, вы сойдете?
А он вместо простейшего ответа произносит две глубокомысленные фразы обличительного характера. В адрес девушки, от которой исходил простейший вопрос. Эта девушка была одета по последней моде и тем самым нарушала нравственные нормы. То есть те нормы, о которых наш мужчина думал, что они нравственные.
За девушку вступился чуть ли не весь трамвай. Прошли те времена, когда наша публика глазела на каждую модную девушку, как на инопланетянку.

То, что я имел честь высказать вашей светлости в недавней нашей беседе, не было для меня мыслью новой, возникшей случайно или произвольно, но плодом долгих размышлений, и с тех пор суждения некоторых весьма сведущих лиц, к которым я обратился за советом, еще более утвердило меня в справедливости моих соображений. По их общему мнению, ничто не будет столь полезным для развития наук и улучшения нравов, как действенные меры, рассчитанные на исправление, улучшение и закрепление нашего языка, и они полагают вполне возможным осуществить такого рода предприятие при покровительстве монарха, поддержке и поощрении его министров и стараниях надлежащих лиц, для этого избранных. Я с радостью услышал, что ответ вашей светлости отличается от того, что в последние годы принято говорить в подобных случаях, а именно: что дела такого рода следует отложить до мирного времени — общее место, настаивая на котором, иные зашли так далеко, что рады бы любыми средствами заставить нас не думать о соблюдении наших гражданских и религиозных ' обязанностей из-за войны, которую мы ведем за границей.