Если бы врачи запретили нам произносить слова сифилис, подагра, ревматизм и печеночные камни, разве это средство могло бы послужить талисманом и уничтожить все эти болезни?
Разве идеи партий и сущность партийных споров не коренятся в людских сердцах глубже, чем заимствованные из религии фразы? Разве они не основаны на более твердых принципах? И разве наш язык так беден, что мы не можем найти других слов, чтобы выразить эти понятия? Разве зависть, гордость, скупость и тщеславие такие уж плохие обозначения, что они не могут пригодиться в качестве наименований для понятий, к которым они относятся? Разве гайдуки и мамелюки, мандарины и паши или другие слова, образованные произвольно, не могут служить для того, чтобы отличить тех, кто заседает в министерствах, от прочих, которые заседали бы там, если бы только могли? Что может быть легче, например, чем изменить какое-нибудь выражение и вместо вопроса о церкви поставить в политических дебатах вопрос: не подвергается ли опасности монумент? Конечно, религия всегда была под рукой, и из нее легче всего было заимствовать подходящие выражения, но разве наша изобретательность столь бедна, что мы не можем найти другие удобные слова?

Экман и Фризен (Ekman & Friesen, 1978) разработали Систему кодирования активности лицевых мышц, которую специально подготовленные наблюдатели могут использовать для кодирования мимических движений, контролируемых различными мышцами лица при выражении эмоций. Хотя эта система требует некоторого обучения и практики, она очень полезна для исследователей, которые занимаются изучением смеха, поскольку позволяет провести различие между улыбкой Дюшенна и другими улыбками. Сегодня собрано много научных данных в пользу того, что смех с улыбкой Дюшенна и без нее имеет совершенно различное психологическое значение.
Различия между смехом с улыбкой Дюшенна и без нее были продемонстрированы в исследовании Дэшера Келтнера и Джорджа Бонанно из Калифорнийского университета в Беркли. Они делали видеозаписи интервью взрослых людей, супруги которых умерли 6 месяцев назад, и использовали Систему кодирования активности лицевых мышц, чтобы кодировать смех этих участников во время интервью. Было обнаружено, что большая частота смеха с улыбкой Дюшенна значимо коррелировала с более положительными эмоциями, такими как счастье и радость, и менее — с отрицательными эмоциями, такими как гнев, страдание и чувство вины.

Помимо громких и характерных звуков «ха-ха-ха» смех отличается специфическими мимическими проявлениями, которые очень напоминают улыбку. Эти эмоциональные мимические проявления — еще один способ, при помощи которого смех служит коммуникативным сигналом. Пол Экман с коллегами из Калифорнийского университета в Сан-Франциско провели всестороннее исследование мимических выражений эмоций, включая улыбку и смех (Ekman, Davidson & Friesen, 1990; Ekman & Friesen, 1978; Frank & Ekman, 1993). Хотя Экман с коллегами выявили 18 различных типов улыбок, они обнаружили только один тип, который надежно связан с подлинным удовольствием или весельем. Они назвали это мимическое проявление улыбкой Дюшенна, по имени французского анатома, который впервые описал ее в 1862 г. Другие типы улыбок связаны с притворным весельем («натянутые» или «притворные» улыбки) или наличием отрицательных эмоций, таких как смущение или тревога, смешанные с удовольствием.
Улыбка Дюшенна включает симметричные, синхронные и ровные сокращения большой скуловой мышцы и круговой мышцы глаза. Большая скуловая мышца находится в щеках и оттягивает уголки губ вверх и назад, тогда как круговая мышца глаза окружает каждую глазницу и создает складки кожи с внешней стороны глаз («гусиные лапки»).

Чтобы издавать характерные звуки смеха, мы используем множество мышц, которые управляют нашим дыханием, гортанью и голосовым аппаратом (подробное описание см. в Ruch &Ekman, 2001). Дыхательный цикл обычного человека состоит из вдоха, паузы после вдоха, выдоха и паузы после выдоха. Независимо от того, на каком этапе этого цикла находится человек, смех обычно начинается с первоначального принудительного выдоха (Lloyd, 1938), который снижает объем легких приблизительно до функциональной остаточной емкости (т. е. объема, который остается после обычного выдоха). За этим следует продолжительная последовательность повторяющихся, быстрых и поверхностных выдохов, которые, сопровождаясь образованием звуков, вызывают смех «ха-ха-ха». К концу этого основанного на выдохах приступа смеха легкие достигают остаточного объема (т. е. объема воздуха, остающегося в легких после максимального выдоха). Таким образом, смех обычно случается при низком объеме легких, заставляя выдыхать из легких больше воздуха, чем во время обычного дыхания. После приступа смеха происходит быстрый вдох, снова наполняющий легкие до нормального объема. Затем может последовать другой приступ смеха. Из-за этого необычно сильного выдоха смех значительно увеличивает амплитуду дыхания, которая может быть в 2,5 раза больше, чем при нормальном дыхании.

Однако самих по себе мутаций недостаточно. Время от времени различные виды существ пытаются отказаться от секса
и размножаться иными способами. В этих случаях генетические различия между родителями и детьми зависят лишь от мутаций. Поначалу организмы, отказавшиеся от секса, чувствуют себя отлично. Но их процветание быстротечно. По каким-то таинственным причинам отказ от секса всегда ведет к быстрому исчезновению вида. Так что без секса вы обречены.
При этом нельзя сказать, что секс упрощает жизнь. Неважно, сколь совершенно вы владеете искусством выживания, — вы можете идеально скрываться от хищников, обладать лучшим нюхом, позволяющим находить пищу, или иметь иммунитет от всех болезней — все это не имеет смысла, если вы не сможете найти, поразить и соблазнить партнера. Что еще хуже, успехи в соблазнении часто мешают выживанию. Если вы — птица, огромный хвост может сделать вас привлекательным самцом для целой стаи самок, но он же может обречь вас на роль обеда для кошки. Есть и еще одна плохая новость: битва за партнера иногда бывает чертовски жестокой.

Игнатов очутился в Больших Енотах впервые. Ревизор Главклейуправления, он был послан на проверку финансовой деятельности местного клеевого завода.
Командировка была пустяковая, за два дня Игнатов с делами справился и теперь коротал летний вечер, бездумно и раскованно гуляя по городу. Большие Еноты чрезвычайно нравились ему обилием деревянных феодальных домишек, кривобоких огородиков, большеглазых кошек, венчающих тесовые ворота. Центральная площадь, вся в помпезных официальных зданиях, напичканных местными функционерами, от райкома до правления Общества Красного Креста и Полумесяца, была скучно заасфальтирована, зато во все стороны от нее разбегались расчудесные корявые улицы, уставленные лохматыми тополями и мощенные настоящим дореволюционным булыжником. Не хватало лишь ломовых извозчиков — их тут, как и во всей нашей стране, заменили серые, запыленные «КамАЗы».
Впрочем, в этот лирично-закатный час машин было мало. Город облепила чрезвычайная тишина, как на экзаменах, только вдали, в туманной низине за клеевым заводом, кричали — не поймешь — то ли утки, то ли лягушки, да изредка из-за штакетника нечленораздельно выражалось чье-то подвыпившее мурло. Боженька включил на небосводе первые бледные звезды.