Остроту создают (работа остроумия), а комическое находят (функция чувства юмора) . И чувство юмора и остроумие связаны как с мышлением, так и с чувственной сферой психики. Но в остроумии эмоциональный компонент — лишь фон и побуждающий мотив; само «психологическое действие» происходит в интеллектуальной сфере. Л в структуре чувства юмора отношения обратные. «Психическое действие» развертывается в эмоциональной сфере и заключается в реверсировании, переходе отрицательных чувств в положительные. Мыслительные операции играют роль толчка, пусковой дружины этой реакции. Общечеловеческий эмпиризм давно отметил это различие и запечатлел его в языке: чувство юмора и остроумие.
В слове «остроумный» присутствует еще понятие острый, то есть отточенный, хорошо режущий или колющий. Однако в древнерусском языке слово «острый» имело и другое значение — быстрый. По мнению Чурмаевой, слово остроумный первоначально значило быстроумпый и сохраняло это значение до XVIII века, например: «Л люди тоя страны зело учтивы... и ко учению остроумный» (1731 год) .
Но уже в 1772 году Н. Новиков, вспоминая М. В. Ломоносова, употребляет слово «остроумный» в одном из его современных значений: «Нрав имел веселый, говорил коротко и остроумно, и любил в разговоре употреблять острые шутки» .

Различные международные инстанции и Организация Объединенных Наций объявили 2007 год:

1) Международным полярным годом;
2) Международным годом физики Солнца;
3) Европейским годом равенства возможностей;
4) Годом дельфина.

ООН никогда не организовывала Год ласки или Год мула. По мнению этой организации, нашими настоящими друзьями являются дельфины, и потому в 2007 году нам было предложено пожать ему плавник, как только представится удобный случай. Можно было также сказать ему что-нибудь приятное, почесать пузико, пригласить вечерком пропустить по стаканчику, а то и по два, если контакт, что называется, будет установлен.
Дельфины спасают утопающих серферов, предупреждают капитанов судов о близости рифов, да и вообще дают пополнение для наших дельфинариев. Никакое другое животное не вызывает столь ожесточенных споров в научном сообществе.

Всем известно, что диснеевские мультфильмы обладают определенной магией — каким -то непостижимым образом они заставляют нас оплакивать смерть парнокопытного (мамы олененка Бемби) и потешаться над злоключениями слабоумного пса (Гуффи). Но мало кто знает, что эти мультики, способны предвосхищать научные открытия.
В 1999 году два бельгийских невролога заметили, что Простак из фильма "Белоснежка и семь гномов" (1937 г.) проявляет точные симптомы синдрома Ангельмана — одной из форм эпилепсии, известной также как "синдром счастливой куклы". А ведь этот синдром был описан Гарри Ангельманом лишь 28 лет спустя! Этому "ретрооткрытию" была посвящена статья в специализированном журнале "Seizure" под остроумным заголовком "Приступ простака".
А в журнале "Coleopterist bulletin" от 25 октября 2007 года мы обнаруживаем, что Дисней еще раз проявил свой удивительный дар предвидения: в фильме "iooi ножка", который его студия выпустила в 1998 году вместе с "Пиксаром", фигурирует животное, которое... было описано лишь девять лет спустя. Речь идет о жуке-носороге с совершенно особым рогом.

Многие из угроз благополучию, с которыми сталкиваются люди, исходят от других людей. Высмеивая глупость, некомпетентность, лень или другие недостатки людей, которые фрустрируют, возмущают и раздражают их и мешают продвижению к цели, люди способны минимизировать страдания, которые могут вызывать другие, и получать некоторое удовольствие в ущерб им. Это использование агрессивного юмора при совладании может быть направлено на конкретных людей, которые создают трудности, или на неопределенных представителей более широких социальных групп или властных структур, которые воспринимаются как источники раздражения. Но, хотя такое агрессивное использование юмора с целью совладания позволяет ненадолго усилить ощущение личного благополучия, оно также может оттолкнуть других людей и неблагоприятно повлиять на ценные отношения в более долгосрочной перспективе {Martin et ah, 2003).
Юмор для преодоления неприятностей, как и все формы юмора, обычно используется в социальном контексте. Люди, как правило, не начинают смеяться и шутить по поводу своих проблем, когда находятся в полном одиночестве. Вместо этого при совладании юмор обычно принимает форму шуток и смеха с другими людьми либо во время неблагоприятной ситуации, либо вскоре после нее.

Часто отмечается еще одна функция юмора — его роль в преодолении стрессов и неприятностей {Lefcourt, 2001; Lefcourt & Martin, 1986). В ходе эволюции люди, по-видимому, стали использовать игровой юмор как средство когнитивного управления многими из событий и ситуаций, которые угрожают их благополучию, превращая их в нечто несерьезное и смешное {Dixon, 1980). Поскольку юмор строится на рассмотрении несоответствий и различных интерпретаций, он может помочь человеку изменить свой взгляд на стрессовую ситуацию, переоценив ее с новой и менее угрожающей точки зрения. В результате этой юмористической переоценки ситуация становится менее стрессовой и более управляемой (Kuiper, Martin, & Olinger, 1993; Martin et al., 1993).
Положительная эмоция радости, сопровождающая юмор, замещает чувство тревоги, депрессии или гнева, которое возникло бы в противном случае. Это позволяет человеку мыслить более широко и гибко и творчески решать проблемы {Fredrickson,
2000) .

«Пища богов» — высшая похвала какому-нибудь блюду. Выражение это принадлежит к «высокому штттлю». Слово «харч» — просторечное. Поэтому сочетание «харч богов» (у Ильфа и Петрова) —неожиданно, остроумно и смешно. Это пример смешения речевых стилей.
Разновидность приема — песоответствие стиля речи и ее содержания, или стиля и обстановки, где речь произносится. У А. К. Толстого в «Истории государства Российского» княжеские междоусобицы и татарское нашествие представлены так:
«...Плоха была услуга,
А дети, видя то,
Давай тузить друг друга Кто как и чем во что.
Узнали то татары:
«Ну — думют — не трусь!»
Надели шаровары,
Приехали па Русь» .
Контраст между полными драматизма событиями русской истории и нарочито бытовой лексикой — преднамерен.

Начнем с показа жизни в пропорции один к одному.
Слесарь металлургического завода Владимир Лычканов возвращался домой, в общежитие.
Был вечер, а работал он в ночь.
В преддверии смены, как ни странно это и порочно, слесарь не обдумывал конструкции облегченного гайковерта, а как раз витал мыслями в непроизводственной сфере. Спиши он потом все случившееся на задумчивость по поводу гайковерта, возможно, участь его была бы полегче.
Выйдя к дороге, он увидел за поворотом всплески света автомобильных фар, увидел автобус, пропустил его и шагнул на мостовую. Потом его нашла в кювете проходившая мимо женщина.
Ослепленный светом автобусных фар, слесар., не увидел шедшей сбоку машины.
Машину Епоследствии не разыскали.
Его доставили в больницу строителей на «Скорой помощи». Слесарь на ногах не стоял. И кто-тс из медсестер, изнуренных дежурством на полторы ставки и криками: «Утку!», сказал:

Что происходит с водой?
Она, как известног течет.
Сколько воды утекло!
До недавнего времени главное управление охраны водных ресурсов отвечало на этот вопрос крайне расплывчато и чересчур приблизительно. По очень простой причине; воды утекало так много, а процесс утечки был настолько быстрым, что получить точные цифры никак не удавалось.
Пробовали мерить воду ведрами, однако вскоре выяснилось, что коромысло-ведерная индустрия не в состоянии справиться с поставками оборудования в таких огромных масштабах. Ведь каждый знает, что даже эксплуатация обыкновенного деревенского колодца связана с большим расходом емкостей. Пытались косить быстротекущую влагу в решетах, но потом вспомнили известкую русскую поговорку, устыдились и бросили. По той же причине никто не осмелился применить для целей вычерпывания обыкновенную деревянную ложку.
Но воздадим должное ищущей административной мыспи. Она обошла все эти препоны и победно преодолела все трудности. Потерпите месяц-другой, и упомянутое управление Министерства мелиорации и водного хозяйства РСФСР скажет вам, сколько же утекло воды. Ну хотя бы в минувшем 1969 году.

Смех — это врожденная реакция, свойственная не только человеку, но и высшим животным — обезьяне, например. Новорожденный младенец уже па втором месяце жизни начинает улыбаться. Смех младенца могут вызвать ярко окрашенные предметы, пища, звуки музыки, лицо матери, подбрасывание в воздухе кем-нибудь из близких, новая, но пе путающая ситуация, осторожное поглаживание. К концу третьего месяца появляется улыбка пе только на безусловные раздражители, но и на сигнализирующие, условные. Таким образом, первоначальное биологическое значение улыбки и смеха — чисто информационное: сообщить родителям, что их отпрыск сыт и доволен.
У очень молодых людей смех служит выражением здоровья, избытка жизненных сил. Смех без причин, вопреки пословице,— самый завидный.
По мере роста, развития и формирования общественных связей человека смех становится одпим из средств социального общения. С возрастом наряду с первичными врожденными влечениями формируются потребности и их конкретные проявлепия — желания. Удовлетворепие их также вызывает положительные чувства и внешне проявляется улыбкой и смехом.

«Смех», который наблюдал Дарвин у шимпанзе, — это отрывистый, гортанный, хриплый частый звук, связанный с быстрым и поверхностным дыханием, который обычно сопровождает игровой оскал. Подобный паттерн отмечается у многих других приматов, включая горилл, орангутанов и макак, хотя у некоторых видов эта вокализация менее выражена (van Hooff & Preuschoft, 2003). Главное различие между смехом людей и шимпанзе состоит в том, что при смехе шимпанзе дыхание включает быстрое чередование между неглубокими вдохами и выдохами и во время каждого вдоха и выдоха издается один звук. Напротив, как мы видели, человеческий смех включает последовательность нескольких звуков «ха- ха-ха» во время одного выдоха, без вокализации во время промежуточных вдохов. Следовательно, смех шимпанзе звучит совершенно иначе, чем смех людей (Provine, 2000). Таким образом, хотя две формы смеха, вероятнее всего, имеют одно и то же эволюционное происхождение, они значительно разошлись за эти приблизительно 6 млн лет со времени, когда у нас и шимпанзе был общий предок (Gervais & Wilson, 2005; Owren & Bachorowski, 2001).

В начале века большую известность приобрела книга философа Апри Бергсона, посвященная природе смеха. Бергсон начинает с утверждения, что все смешное должно быть «человечным». Животные и неодушевленные предметы смешны, если напоминают о чем-то человеческом.
Второе исходное положение Бергсона — для смеха характерно отсутствие чувства. Нет большего врага у смеха, чем сильная эмоция. Комическое — мгновенная анестезия сердца. Смех имеет отношение только к разуму.
Разбирая социальные функции смеха, Бергсон начинает с простого случая: прохожий споткнулся и упал — над ним смеются. Он не сумел обойти препятствие, не смог приспособиться к новой ситуации (камень па дороге) и продолжал прежнюю линию поведения, проявив отсутствие гибкости, или «социальное упрямство». Во всех случаях смешного — от примитивных шуток до тонкого комизма характеров—звезде можно обнаружить отсутствие гибкости, эластичности, приспособляемости. Общество требует повиновения и в большом и в малом. Член общества не имеет права давать волю своим привычкам. Общество настороженно относится ко всем проявлениям такого автоматизма, то есть к недостатку гибкости ума, характера и тела.

В сочинении «Антропология с прагматической точки зрепия» он писал, что «способность паходить для общего особеппос есть способность суждения, способность придумывать для особенпого общее есть остроумие. Дело первой способпости — замечать различия в многообразном, дело второй — замечать тождество многообразного» .
Кант разделил всех людей па четыре группы. Умпые обладают и способностью суждепия и остроумием. Способность суждения, пе подкрепленная остроумием, создает так пазываемых умников, а остроумие без способности суждепия — столь же утомительных остряков. Наконец, четвертые не обладают пи способпостъю суждения, ни остроумием — это дураки. Классификация, вероятно, несколько схематичпа Артур Шопенгауэр в книге «Мир как воля и представление» претендовал па полное и окончательное решепие проблемы смеха . Ход его рассуждений таков. Абстрактное знание хотя и отражает образы восприятия, когда пе совпадает с ними. Рассудочное знание лишь приближается к чувствеппому позпапию, как мозаика приближается к живописи. Восприятие всегда торжествует над мыслыо; победа чувствепного восприятия пад абстрактным знанием проявляет себя смехом. В этом Шопенгауэр видит ключ к объяснению всех комических ситуаций.

Шотландский философ из Абердина Джеймс Битти обратил внимание, что остроумие не всегда вызывает смех, что есть и «серьезное остроумие». Остроумно и смешно— эти понятия соприкасаются, по не совпадают.
Битти провел также разграничительную линию между смешным и смехотворным. Смешное вызывает «чистый смех», смехотворное — смех с оттепком презрения. Кроме того, Битти отличал естественный смех от искусственного. Например, мальчик идет ночью по кладбищу и насвистывает песенку, чтобы скрыть страх от самого себя — такова же роль и искусственного смеха.
Естоствошшй смех Битти подразделяет па животный (от щокотки, от радости) и интеллектуальный. Чувство смешного порождается диссонансом явлений одного порядка или, наоборот, сходством далеких и внешне непохожих явлений. Неожиданно обнаруженная противоположность — частая причина смоха.
Сильный гнев и страх подавляют смех. Битти подчеркивал важность общего эмоционального фона; без этого фона смешное оказывается несмешным .

Подобно Декарту, психолог Т. Рибо поместил рассуждения о смешном в трактате о психологии чувств . Все теории смеха Рибо делит на две группы. Одни считают причиной смеха несовместимость одновременно воспринимаемых объектов внешнего мира. Другие выводят смех из чуистпп превосходства над окружающими. Рибо высказался за наличие всех теорий: «Психическое состояние, назывющееся смехом, заключается... в сознании какого-то несогласия, противоречия... и в сознании у того, кто смоется, своего превосходства над людьми и неодушевленными предметами».
выделенные Рибо группы теорий никак не уклады имется концепция Д. Хартли, изложенная в книге «Наблюдения над человеком». Хартли подошел к изучению сметного как наивный эволюционист, пытающийся проследить за изменениями смеха на протяжении жизни.
Первый смех младенца связан с неожиданностью: она порождает мгновенный страх, сменяемый столь же сильной мгновенной радостью. Ощущение сравпимо с тем блаженством, когда человека внезапно отпускает сильная боль. Хартли анализирует смех от щекотки, то есть от непрерывного чередования противоположных ощущепий: болезненното прикосновения и мгновенного исчезновения боли.

Для Гоббса смех был прежде всего психологической проблемой. В «Человеческой природе» он писал, что смех— всегда радость, повторяя Спинозу. «Смех... есть радость, а посему сам по себе благо» .
Гоббс понимал, что смех вызывается не только остроумием. Часто смеются над неудачами других. Но какова бы ни была причина смеха — она должна представлять собою новое и внезапное. Тогда у чеаовека возникает чувство ликования оттого, что он осознал нечто значительное в себе самом и сравнил это значительное со слабостью других или собственной немощью в прошлом .
Если человек сам стал предметом шутки — значит, он повержен и потому не смеется, когда над ним смеются другие. Смех ни для кого не обиден лишь в том случае, если относится к нелепости или слабости, абстрагированным от конкретного лица.
Гоббс впервые высказал мысль, что смех может быть выражением радости от осознания своего умственного превосходства — мысль, впоследствии развитую Н. Г. Чернышевским.
Александр Бэйн в книге «Эмоции и воля» определил смех как выражение торжества победы над врагом.