Тезис о том, что «идеи управляют общественной жизнью», целиком совместим с признанием более чем двух «независимых субстанций», одна из которых — и обязательно решающая — является идеальной. Это объясняет, почему многие буржуазные философы, которые под влиянием развития естественнонаучной мысли являются плюралистами при рассмотрении вопроса о взаимоотношении материи и сознания в онтологическом аспекте, как только переходят к общественным явлениям, под воздействием реакционной политической идеологии очень часто встают на открыто идеалистические позиции.
Идеологи более либеральной и демократической части капиталистического класса в империалистических странах, на которую ориентируются и некоторое наиболее дальновидные стратеги крупного государственно-монополистического капитализма, находят в онтологических плюралистических философских концепциях методологическую опору для разработки плюралистических социальнофилософских теорий, противопоставляемых в качестве альтернативы марксизму-ленинизму.

Все больше теряет свой престиж в современную эпоху как под влиянием успехов мировой социалистической системы, так и в связи с воздействием определенных закономерных процессов в самом капиталистическом обществе, связанных с научно-технической революцией. Ряд важных изменений, которые уже наступили или же все больше пробивают себе путь прежде всего в практике, а затем и в социальных теориях в странах государственно-монополистического капитализма, также становится все труднее сочетать с откровенным отставанием тезиса о том, что «разум управляет миром». Речь прежде всего идет о все более возрастающей роли прогнозирования, программирования и планирования в экономике и в других областях и о могучем воздействии электронной и кибернетической техники на общественную жизнь.

Осталась до конца идеалистической и метафизической, не испытав какого-либо влияния революции, которую совершил марксизм в обществознании.
Научная марксистская социологическая теория почти вок развивалась главным образом в недрах диалектического и исторического материализма, а отчасти и в рамках третьей составной части марксизма — научного коммунизма.
Проблема оформления марксистской социологии как отдельной теоретической науки об общих закономернотях функционирования и развития человеческого общества сходна с проблемой о месте этики и эстетики в единой системе марксизма-ленинизма.

Самые общие теоретические проблемы общественной жизни, общества в прошлом рассматривались прежде всего философией, конкретнее — определенной ее частью, называемой философией истории. Кроме того, эти проблемы рассматривались исторической наукой. Общетеоретические вопросы общества находили известную трактовку и в трудах, посвященных политическому и государственному устройству общества. Французский философ Огюст Конт (1793—1857) один из основоположников позитивистского направления в философии, первым употребил термин социология и считается одним из основателей буржуазной СОЦИОЛОГИИ. Заслуга Конта в том, что он отстаивал мысль о необходимости отдельной теоретической науки об обществе. Но его позитивистская исходная философская позиция п классовая ограниченность не позволили ему встать в процессе формирования новой научной дисциплины на научную методологическую основу.

Если материализм в области общей философской теории столь же стар, как и сама философия, то не так обстоит дело в области анализа социальных явлений. Как хорошо известно, виднейшие философы-материалисты до Маркса, включая Людвига Фейербаха, в области общественных явлений стояли в основном на идеалистических позициях. «Никто не оспаривает важного значения орудий труда..., но орудия труда изобретаются и используются человеком... Усилия ума — причина, развитие производительных сил — следствие. Значит, ум есть главный двигатель исторического прогресса, значит, правы люди, утверждающие, что миром правят мнения, т. е. правит человеческий разум»,— вот как кратко и ясно формулирует Г. В. Плеханов в своем замечательном произведении «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» главное в идеалистических концепциях по вопросу о развитии общества, господствующих во всей философской и общественно-политической литературе до возникновения марксизма.

В это лето в северном бассейне была благоприятная навигационная обстановка. Н.Н. Урванцев занялся обработкой картографического материала. Вскоре получили радиограмму от О.Ю. Шмидта, что ледокол ’’Сибиряков”, намеревавшийся в то лето совершить сквозное плавание по Северному морскому пути, попытается подойти к Домашнему, но экспедицию заберет следующий за ним "Русанов”. ’’Сибирякову” удалось подойти к острову, и члены шмидтовской экспедиции ознакомились с условиями жизни и научных исследований. Вскоре пришел и ’’Русанов”, доставивший новую смену для полярной станции на Домашнем. Кроме того, члены экспедиции, прибывшие на ’’Русанове”, должны были заниматься постройкой полярной станции на мысе Челюскин и проведением гидрологических работ в проливах. Члены североземельской экспедиции погрузились на ’’Русанов” и приняли участие в его работах. В начале сентября они прибыли в Архангельск.

Сверяясь с картой экспедиции Б.А. Вилькицкого, Н.Н. Урванцев отметил, что очертания берега были отражены на карте удовлетворительно. Он лишь уточнял и корректировал съемку 1913 г., которую производили с судна, поэтому не могли отразить всех деталей берега. Дорога здесь была очень тяжелой - сильно торосистые льды были прижаты к берегу. Вскоре пришлось остановиться из-за сильной пурги, которая стихла лишь на четвертый день. Следующий астрономический пункт определили на мысе Евгенова, где простояли три дня из-за плохой погоды. Дальнейший путь на север усложнился. Берега обрывались прямо в море, а непроходимые торосы подступали к скалам. Пришлось топорами прорубать тропу в торосах и перетаскивать груз на руках.

С трудом перевалили через остров Средний и 20 июля были на базе. В.В. Ходов и С.П. Журавлев считали их погибшими, так как все сроки возвращения давно прошли. Вернулись они вовремя: лед вокруг Домашнего начал раздвигаться.
В.В. Ходов и Н.Н. Урванцев продолжили систематические наблюдения. Н.Н. Урванцев занялся обработкой накопленных материалов. Предстояло много работы: надо было вычислить астрономические пункты, подготовить планшет для карты архипелагов, нанести на него географическую сеть координат и вычертить все заснятые участки. К зимовке полностью подготовились.
После встречи нового 1932 г. начали готовиться к заброске продовольствия на архипелаг.

Двигаться приходилось в сплошной каше из снега и воды, а до дома было более 200 километров. Решили переждать, пока вода сбежит с морского льда в трещины, и разбили лагерь на берегу бухты Снежной. Кругом чувствовалась весна: журчали ручьи, позеленели кустики полярной ивы, цвели незабудки, полярный мак, перелетали дальше на север гуси, лед был усеян черными точками выглядывавших из лунок нерп. К середине июня снег в основном растаял, и вода сбежала в трещины. Надо было двигаться к дому. Однако дорога не улучшилась. Лед превратился в сплошную терку. Люди изодрали все сапоги, а собаки обдирали ноги до мяса. Между торосами скопилось много воды, которую приходилось преодолевать чуть ли не вплавь. Груз перетаскивали частями, а затем переправляли нарты и собак, бредя в воде. Пришлось преодолевать речки, текущие в море и разъедавшие лед. Подгоняло еще то, что с наступлением полярного лета, каждый день могло развести лед и отрезать их от базы.

Вышли к нему в устье речки, пересекавшей остров поперек простирания горных пород. Здесь была прекрасная возможность изучения геологического разреза. ГЛ. Ушаков и С.П. Журавлев с упряжками ушли вперед, а Н.Н. Урванцев занялся изучением разреза в каньоне и пришел к месту ночевки уже под утро. На следующий день перевалили в верховья речки, текущей на восток, Н.Н. Урванцев продолжил изучение ее скалистых берегов, отбирая образцы. Здесь спокойно залегающие известняки, аналогичные встреченным на Домашнем, сменились сложно-складчатыми свитами известняков, мергелей и сланцев, похожих на отложения в горах Бырранга. Из ущелья вышли к озеровидному расширению, которое впоследствии оказалось заливом, названным фиордом Матусевича. Берега фиорда были сложены глинисто-слюдяными сланцами, в которых Н.Н. Урванцев обнаружил фауну трилобитов.

Подготовительные работы к летним маршрутам закончили.
23 апреля, оставив В.В. Ходова на связи и поручив ему вести метео-рологические наблюдения, члены экспедиции выступили в первый съемочный маршрут, предполагая начать работы на северной оконечности архипелага. С собой взяли продовольствие и корм для собак из расчета на месяц работы. Сразу направились прямым курсом на мыс Серпа и Молота, не огибая остров Средний. На мысе НЛ. Урванцев определил астрономический пункт. Благодаря сноровке С.П. Журавлева, добывшего где-то на побережье пятиметровое бревно, на этом пункте удалось сделать заметный тур и пометить его инициалами участников экспедиции и ее названием.

С наступлением полярной ночи, которая продолжалась четыре месяца, наряду с постоянными наблюдениями занимались активной подготовкой к весенним маршрутам: переделывали одежду, обувь, спальные мешки и другое снаряжение. Н.Н. Урванцев с помощью астрономических наблюдений определил географические координаты базы и построил магнитную обсерваторию.
Г.А. Ушаков и Н.Н. Урванцев детально составляли план изучения Северной Земли, рассчитывали рацион питания в маршрутах и норму расхода продовольствия на собак. Исходя из предположения, что архипелаг состоит по крайней мере из трех крупных островов, наметили пункты устройства продовольственных депо. Это была одна из первоочередных задач, которую следовало решить сразу с наступлением светлого времени.

Его должен был повести опытнейший полярный капитан В.И. Воронин. Ледокол взял курс на Новую Землю. Ледовая обстановка была благоприятна и 11 августа судно из Русской гавани направилось северным путем на Северную Землю. По дороге были открыты острова, названные именами Визе, Воронина и Исаченко. 22 августа подошли к группе островов, протянувшихся грядой на север. Видимо, они окаймляли западные берега Северной Земли. За ними находился сплошной лед и пробиться дальше не было никакой возможности. Г.А. Ушаков и Н.Н. Урванцев осмотрели острова и выбрали один из них под основную базу. Судно подошло к нему и начали выгрузку. Сразу стали собирать дом, класть печь, монтируя в ней духовку, котел для горячей воды и калорифер для отопления всего дома.

В ожидании оленей Н.Н. Урванцев решил подробнее изучить береговые четвертичные отложения. Он установил, что оледенение в четвертичное время наступало дважды и каждый раз сменялось вторжением воды.
11 сентября пригнали оленей, но нужно было ожидать установления санного пути. НЛ. Урванцев занялся составлением отчета и геологической карты района экспедиции.
Устойчивого снега пришлось ждать долго. В середине октября выступили уже значительно меньшим караваном. По дороге Н.Н. Урванцев хотел выяснить, как проходит граница более позднего оледенения, распространившегося со Среднесибирского плоскогорья. В Дудинку прибыли 13 ноября, а 18 ноября выехали в Красноярск.

Видневшиеся на горизонте предгорья Бырранга имели округлые, сглаженные формы, также несущие следы оледенения. 23 июля попали в устье Верхней Таймыры при впадении ее в озеро Таймыр. На берегах одной из бухт НЛ. Урванцев установил выходы известняков с силурийской фауной. На их размытой поверхности лежала толща пермских песчаников и сланцев.
Определив астрономический пункт, путешественники направились вдоль западного берега озера ко входу в Нижнюю Таймыру. Здесь геологический разрез напоминал норильский: те же лавы и туфы и под ними угленосная свита пермского возраста. Нижняя Таймыра, в отличие от Верхней, оказалась типичной горной рекой с высокими каменистыми берегами, представляющими собой почти непрерывные выходы коренных пород. Здесь установили многие интересные в геологическом отношении факты о строении северных предгорий Бырранга.