Первый. Новая Программа партии поставила перед нашими писателями, поэтами, драматургами большие, интересные задачи. Мы с нетерпением ждем, как они ответят...
Выходит Второй.
Второй. Как же нам
ему ответить?
Первый. Кому?
Второй. Ну, драматургу этому. Я же вам
говорил — он нам новую пьесу прислал на животрепещущую тему. О тунеядцах.
Первый. Что, уже откликнулся?
Второй. Он это здорово умеет. Только аукнется, а он уже откликнулся. Вот она, пьеса!.. (Достает из заднего кармана клочок бумажки.) Два дня с собой ношу.
Первый. Это что, вся пьеса?

Отношения А. И. Трофимова к рабочему люду были в высшей степени гуманны. Как-то раз явились к нему в камеру человек 15 штукатуров с постройки подрядчика А., возводившего пятиэтажное здание на Николаевской улице.
— Что, братцы, хорошего скажете? — обратился к ним судья, только что усевшийся к судейскому столу перед разбирательством дела.
— Да вот, жалиться пришли.
— На кого жалиться-то будете?
— Да на подрядчика нашего.
— Что же он, вздул, что ли, кого из вас?
— Чаво вздул!.. Хуже: жрать не дает.
— Нну?! Так-таки и не дает.
— Ни жрать не дает, ни деньгами не рассчитывает... Такой, прости Господи, озорник, что беда.
— А книжки-то у вас есть подрядные?..
— Есть... Вот оне...
Рабочие подали ему книжки.
— Ну, хорошо, приходите послезавтра; я вашего подрядчика вызову и заставлю его заплатить вам.
Мужики низко поклонились, но вместо того чтобы уходить, начали топтаться на месте и почесывать затылки.

Вроде бы не совсем ловко бросаться с критической дубинкой на сатирика: все же собрат по оружию. Но, как говорили древние, Лев Горелик нам друг, но истина дороже...
И вот, исходя из этой истины, возьмем все-таки в руки книгу артиста Саратовской филармонии Льва Горелика под интригующим названием «Зигзаги», выпущенную совсем недавно Приволжским книжным издательством. Не пугайтесь, она на вес не велика — это не роман, не повесть и даже не стихи. «Это — просто можно с улыбкой прочесть — если любишь это»,— так изящно характеризует издательство книжку.
Разъясняет оио, теперь уже скромными устами автора, и смысл загадочного названия сборника: «Я» Горелик Лев Григорьевич, решив назвать данный сборник «Зигзаги», задавал вопрос разным людям: «Что такое зигзаги?» Ответы были следующие:
ДЕВУШКА 17 ЛЕТ, Зигзаги? Вышивка на кофточке зиг-заг, зиг-заг.
ЖЕНЩИНА 30 ЛЕТ. Я считаю так: когда мой муж Колька на курорт уезжает, вот там-то у него и начинаются эти самые зигзаги!

Утром, когда я привел свою пятилетнюю Катю в детский сад, воспитательница Татьяна Сергеевна сказала мне;
— Папочка, вы у нас еще не охвачены весенними работами. Завтра вечером будете красить радугу.
Радуга — это такая металлическая лестница-стремянка, изогнутая дугой. Назавтра мне вручили кисточки и три старых горшка с красной, синей и желтой краской.
Взобравшись на радугу, я посочувствовал бедным детишкам, которым приходится каждый день карабкаться на этакую верхотуру. Сейчас они толклись у радуги и с любопытством наблюдали за мной.
— Дядя Леша, а мы залезаем на радугу без горшков,— сообщил мне некто Вова Петрюк.
— Ребята, не отвлекайте меня,— взмолился я.— Я могу расплескать крайсу или вообще свалиться вниз. Видите, держаться нечем.
Кое-как устроившись на самом верху, я покрасил ступеньки. Сначала с одной стороны от себя, потом с другой.
— Вы там с ночевкой? — поинтересовался Петрюк.
— Не говори, братец, глупостей,— любуясь своей работой, сказал я — На радугах не спят,
— Некоторые спят,— безучастно сказал Петрюк.— Когда слезть не могут.

В моем подъезде два лифта — грузовой и пассажирский. За три года — таков возраст нашего дома — не было дня, чтобы один из них не стоял на приколе. Причем всякий раз ремонтом занималась целая бригада. Механики залезали в шахту, гремели там железяками, сидели верхом на лифте, поглядывая через полуоткрытую дверь на жильцов, перекрикивались друг с другом.
В тот день жена послала меня за хлебом. Вхожу в подъезд, смотрю, супруги Авазовы диван-кровать в грузовой лифт запихивают. Его только что отремонтировали, а пассажирский на ремонт поставили. Надо же что-то ремонтировать. Поэтому перед лифтом томятся в ожидании посадки еще два человека — дядя Костя, которого еще никто не видел трезвым, и Марья Семеновна с собачкой Розой. Марья Семеновна, как всегда, с ведерком в руках. А в ведерке веник и совочек. Это, чтобы за собачкой убирать. На редкость культурная старушка.
Наконец Авазовы погрузились, а за ними и все остальные.
Но Авазова говорит:
— С собакой выйдите. Все-таки ценную вещь транспортируем.
А Марья Семеновна, несмотря на высокую санитарную культуру,
отвечает ей с издевкой:
— А где вы только размещаете мебель! Недели не проходит, чтобы не везли чего-нибудь!

«...Министерство культуры, Госкино дали указания подведомственным организациям сократить в новых фильмах и пьесах «демонстрацию курения».
(Из статьи министра здравоохранения).
И мне стало грустно, как бывает грустно, когда от тебя навсегда уходит друг детства, юности и зрелости. Тот человек, в обществе которого ты провел столько прекрасных, тревожных, захватывающих, волнующих, счастливых, ужасных часов.
Вот уже поезд, на котором его умчало время, скрывается за горизонтом, миг — и облик его превратился в зыбкий образ, который так трудно удержать в памяти, нещадно размываемой потоком информации,.
А ведь это был самый приятный и самый желанный гость, который являлся в те редкие часы, когда в руки попадался зачитанный до дыр фолиант со зловещим силуэтом человека в черных очках и револьвером в руке на обложке или когда на экране возникал фильм, обильно приправленный погонями, допросами, драками в электричках, прыжками по крышам через пропасти улиц, словесными и оружейными дуэлями, визгом тормозов и криками о помощи.

Наверное, пора при обществе охраны природы открыть секцию охраны ослов, иначе это трудолюбивое животное будет окончательно скомпрометировано. Ибо участились случаи ословыпадов, этой разновидности литбраконьеротва со стороны баснописцев.
Осел ревел с утра до ночи,
Старался, брызгая слюной,
А конь трудился, что есть мочи,
Хребет ломая становой.
М-ву Я. Г., автору сего:
Одно из двух — или осел у вас некормлен и орет от голода, забыв о наличии у себя станового хребта, или его рев вызван жалостью к коню, которому грозит бесхребетность. В обоих случаях редакция солидарна с ослом.
Осел дружил с типичными оспами,
В союз нехватких встал с тюленьем.
В делах не шевелит чудак мозгами,
Враждует он с опереженьем.
Их помыслы сошлись в одном —
Борьбу вести с Ежом.
Вступил в союз Тюлень с Ослом И в бой манил хвостом.
Осел не порывает связь с ослами И просится как образ в стих.

«Мое негодование вскипело еще пуще. Наступал критический момент, когда должен произойти взрыв в форме тупого удара кирпи- чем по голове этого негодяя, который фактически без ножа меня зарезал».
Это неспортивно: вас зарезали без ножа, вполне интеллигентно, а вы хватаетесь за кирпич. Попробуйте не прибегать к помощи строительных материалов.

И-ву А.
Да как будто весна в моем сердце По весеннему будто ручей Оно скинуло льда толстый панцирь Тонны льда с мойго сердца плечей.
Ледник, сошедший с плечистого сердца, смел на своем пути все знаки препинания.

Х-ну С., автору четверостишия:
Всего лишь двести грамм мне масла свесила,
А мне понравился уж профиль обаятельный.
Приду, на хлеб намажу и съем весело И вспомню нашу встречу обязательно.
Намазывая обаятельный профиль на хлеб, помните закон падающего бутерброда. Следите, чтобы хлеб не упал лрофилем вниз и не нарушил его обаятельности.

А-ву Т., заклеймившему парикмахеров:
Клиент приходит в зал фойельный,
Ему стрижельник крикнет: «Стоп!
Внеси сначала, друг забвенный,
Мне за подстрижку сорок коп!»
За сорок коп на стриж сажает,
Голей старается остричь,
Острижку влагой промывает...
Как удалось выяснить, сидение клиентов на стрижах действительно стоит сорок коп., на канарейках — пятьдесят коп., на попугае ера — один рубль. За двадцать коп. можно посидеть на воробье.
Б-ву А., предложившему редакции:
И он решил не оставлять уюте.
Пускай в чащобы лезут чудаки.
Поужинав, в вечерние минуты Он залезал в науки уголки.
Лазить по уголкам науки на сытый желудок не такое уж легкое занятие, как вы думаете. Лучше бы ваш герой проникал в уголки натощак. В утренние минуты.

«Чтобы отделать ту или иную вещь до определенного блеска, мне необходимо как бы замкнуть произведение своим чувством, чтобы по нему (как бы электрический ток) пробежала моя интуитивная догадка и соединила разрозненные части целого».
Но не догадка бегает по вашему произведению;
Белеет парус одинокой В тумане моря голубом...
Белеет вдоль стены высокой Белье на этаже шестом.
К нему и кошка не прорыщет,
И мышь, и птица не летит...
Лишь только ветер грустно свищет И простынь плещет, словно кит.
А бегают по нему как бы интуитивно, подсознательно как бы кошка, мышь и птица. Конечно, если приглядеться, они вовсе как бы и не бегают, а отсиживаются кто где, испугавшись чудовищной простыни, которая олицетворяет у вас одновременно парус и кита. Данное совместительство простыни (хотя и соединяет как бы разрозненные части целого) препятствует замыканию произведения, не дает повесить на петли рифм хорошее увесистое чувство.

«Он (литконсультант,— Э. П) мутным взором кинул виновато».
Также для успешной порубки просим разъяснить:
1) Что замутило взор литконсультанта?
2) В кого он его кинул?
3) Попал или нет?
Кланяемся вам виновато.

Н-ну 3. К., приславшему:
Ко мне пришел водопроводчик И отопление врубил.
Я ненавижу его очень
За то, что взял с меня рубиль.
И предупредившему: «С высылкой гонорара прошу не затягивать!»
Если бы к вам пришло вдохновение, возможно, вы и получили бы
гонорар. Но так как к вам пришел слесарь-водопроводчик, то гонорар получает только он.

Первое деяние, ознаменовавшее появление на свободе Кузика В. Н., в рамки Уголовного кодекса не входило. Он проник в помещение сберкассы и с чистой совестью совершил вклад в 1 (один) руб. и 32 коп.
Став владельцем личного счета, Кузик В. Н. внимательно осмотрелся. Леса, поля и реки простирались окрест. Бился в проводах электрический ток. Пузырился чугун в домнах. На западе певец Тынис Мяги пел про разбитое сердце свое. На юге дозревали цитрусовые. С востока катились эшелоны с морской капустой. Где-то вакантно маячили руководящие посты. Жизнь была прекрасна и многолика. Заниматься привычным
угоном личного автотранспорта в тесных пределах своей области Кузику В. Н. больше не улыбалось.
И он подался на север.
Туда, где коэффициент, северная надбавка и прямо в небо хлещет из недр черное золото. Взял в дорогу лишь небольшой чемоданчик.
Были в его дерматиновом чреве полотенце, мыло, белая паста «Мери-Чарли» и стопка перехваченных резинкой документов.

— Алло! Могу я поговорить с директором? О чем? В мою квартиру залетел самолет. Наверно, заблудился. Речь идет о покрытии расходов по ремонту или о замене квартиры. Слушаю. Нет директора? Вышел? А кто его заменяет? Хорошо, соедините меня, пожалуйста, с заместителем.?
Кабинет замдиректора? Могу я попросить к телефону заместителя директора? Пс какому делу? Самолет залетел в мою квартиру. Наверное, заблудился. Я хлопочу о возмещении затрат на ремонт или о предоставлении мне другого помещения. Что? Заместителя директора нет? Вышел... А кто его заменяет? Начальник отдела? Будьте любезны, соедините. По какому делу? Самолет залетел в мою квартиру, я прошу По возможности возместить расходы на ремонт или же дать взамен какую-нибудь другую квартиру... Что? Начальник отдела вышел? А кто его заменяет? Заместитель начальника? Пожалуйста, соедините меня с ним. Здравствуйте, у меня к вам такая просьба... Что? Заместителя начальника нет. А кто вместо него? Благодарю, соедините меня, пожалуйста, с референтом. Алло! Это референт? Что я хочу? Дело такого рода. Знаете ли, в мою квартиру влетел самолет, скорее всего сбился с трассы. Не могли ли бы вы возместить мне убытки, ну, там расход по ремонту, в крайнем случае заменить квартиру? Ах, референта нет на месте?.. А кто его заменяет? Вы? Ну это просто замечательно! Так вот, как я уже говорил, в мою квартиру залетел самолет...

За каждой строкой этого письма в редакцию угадывалась снисходительная улыбка уверенного в своей правоте человека. Полного сил и жизненной энергии. Мускулистого. Хваткого и ловкого. Твердо ставшего на ноги и обретшего свое счастье.
И это было действительно так, хотя автор письма Коля , восемнадцати лет от роду, твердо стоял на зыбкой почве, а то, что называл он счастьем, имело совсем другое название.
Но это только знал я. Он об этом даже не догадывался. Более того, он поучал меня л разносил по косточкам один из моих фельетонов, в котором я бичевал легкую жизнь.
Должен сказать, что писем от незрелых читателей почта, увы, приносит еще немало, и письма эти в основном такие наивные, что за пять минут в редакционном ответе находятся слова, разящие нелепые аргументы с уверенностью козырного туза.
Случай с Колиным письмом был сложнее, и я сразу это понял. Суть многословного и эмоционального письма, которое едва уместилось в школьную тетрадку, в моем совершенно объективном кратком переложении состояла в следующем.

Сегодня у нас в гостях встретились два очень не похожих друг на друга человека — писатель Сергей Николаевич Толин и критик Николай Сергеевич Нолин. Предлагаем вашему вниманию их беседу, записанную на пленку.
ТОЛИН. Давайте-ка с вами поспорим, Николай Сергеевич!
НОЛИН. Давайте, Сергей Николаевич. Только о чем же вы собираетесь со мной спорить?
ТОЛИН. Я предлагаю такую интересную и злободневную тему: нужна ли нашей литературе молодежь?
НОЛИН. Прекрасная тема! Я считаю, что молодежь нашей литературе нужна.
ТОЛИН. И я с вами совершенно согласен. Дело только зг ключается в том, какая нам нужна молодежь в литературе?
НОЛИН. По-моему, нам нужна талантливая молодежь, Сергей Николаевич.
ТОЛИН. Разрешите с вами не согласиться, Николай Сергеевич. Я считаю, что нам в литературе нужна очень талантливая молодежь!