В конце концов после реставрации республики он становится президентом.
В спектакле было немало смешных и остроумных эпизодов, полных едкой иронии реплик, блестящих песенных текстов. К примеру, песня „Юнион-Сквер” не уступала лучшим номерам мюзикла „Пою
о тебе”. Некоторые другие эпизоды также заставляли вспомнить неза-бываемые находки этой музыкальной комедии, такие, как открывающая спектакль сцена митинга участников патриотической организации Юнион-Лиг, а также песня „Идет революция” (Comes the Revolution).
К положительным моментам можно отнести одну из лучших песен Гершвина „Моя”. В ней используется вокальный контрапункт к основной мелодии, состоящий из забавных реплик „в сторону”, исполняемых ансамблем, в то время как главную мелодию и слова припева поют Уильям Гакстон и Лойс Моран:

Вечером в день премьеры в первый и последний раз спектакль начался повторением сцены факельного шествия под лозунгом „Уинтергрина — в президенты”, взятой из мюзикла „Пою о тебе”, и новым маршем „Ура президенту” (Tweedledee for President). Вспоминает Айра Гершвин: „Музыка этого нового марша не нуждалась в сценических подпорках. Она была выразительной сама по себе, представляя собой захватывающий полифонический аккомпанемент, очень удобный для вкрапления фраз типа „Гип, гип, ура!”, „Янки Дуддь, кудряв, как пудель!” и, помимо этого, представляющий хорошую возможность для сатирического обыгрывания таких строк, как „Ирландцев любит и евреев” за счет следующих за ними „Ура, за ним пойдет народ"Грек, турок, даже киприот!”.

Гершвины не хотели принимать никакого участия в этой безрассудной авантюре, но, узнав об опасениях Ааронса потерять финансовую поддержку в случае неучастия в постановке Гершвина, согласились на сотрудничество. Верность оказалась сильнее осторожности. Гершвины оказались втянутыми в то, во что они, считая проект мюзикла ошибкой, не верили с самого начала.
Среди персонажей либретто есть пара актеров, которых принимают за мошенников, а также клептоман, женящийся на дочери шефа полиции. Благодаря Филдсу в пьесе можно услышать все разнообразие акцентов тогдашней бродвейской музыкальной сцены: Джек Бьюкенен (англичанин), Лида Роберти (венгерка), Джек Перл (немец) и Джордж Гивот (грек). Некоторые из „гэгов”, типа „ты там пиль, Шарли?” (Джек Перл), перешли в мюзикл из популярной в то время радиосерии, в которой Перл изображал современного барона Мюнхаузена: „Я приплыл в Америку на корабле, который обслуживался 900 поварами, — это был корабль самого Кука” .

Если он играет ритмически сдержанную танцевальную мелодию, в этом процессе участвует все его тело. Особенно выразительно его лицо. Он приходит в состояние такого блаженства, как если бы внезапно он стал публикой, внимающей его игре. Об этом хорошо сказал Мамулян: „Для Джорджа быть за роялем значит быть счастливым... в такие моменты он похож на веселого колдуна на шабаше ведьм”.
В редких случаях, когда Джордж уступал место за роялем композитору-сопернику, тот, как правило, вскоре сам начинал играть Гершвина. Однажды в таком положении оказался Ричард Роджерс. Юмор всей ситуации дошел до него в момент исполнения произведения Гершвина. Внезапно он прекратил играть и воскликнул: „Черт возьми, так я никогда не заработаю ни цента!” Как-то раз Джордж предложил знакомому композитору сыграть свою пользующуюся успехом песню. Джордж Кауфман так прокомментировал это: „Если Гершвин хочет послушать ее, то это потому, что песня украдена у него”.

Когда в 1963 году была впервые проведена серия Променейд концертов, организованных Нью-Йоркским Филармоническим обществом, она открылась „Вечером Гершвина”. Дирижировал Андре Костеланец. Этот концерт давался три раза - 5, 6 и 9 июня. Особенно запомнился вызвавший слезы у многих присутствовавших в зале момент,когда огни рампы осветили механическое пианино„ стоящее перед затемненной сценой. Перед пианино одиноко стоял пустой стул, в то время как из инструмента полились звуки гершвиновской мелодии в исполнении автора. Песня была записана на фортепианный ролик.
Почти все ролики Гершвина находятся в частных коллекциях — один из собирателей (живущий в Австралии!) имеет в своей коллекции 125 роликов.
живая клавиши, как если бы это были волосы прекрасной женщины. Вскоре он уже сидел на стуле и играл для собственного удовольствия. Обычно он играл весь вечер. Незаметно он безраздельно овладевал вниманием всех присутствующих в комнате людей.

Здесь, как и раньше, главными действующими лицами были Джордж и его музыка. Слушателям грех было жаловаться. У Гершвина был выразительный голос красивого тембра, игра его отличалась богатой нюансировкой, ритмическим разнообразием и блестящей техникой. Он умело и точно использовал педали, правая и левая руки казались совершенно независимыми друг от друга, поражая виртуозным сочетанием сложных ритмов, непостижимым образом сливающихся в одно гармоническое целое. Необычным было использование композитором большого пальца для придания звучанию характерного ,,медного” тембра. Точность и „эффект ударных” в аккордах наэлектризовывали слушателя. Сергей Кусевицкий однажды назвал „блеск, виртуозность и ритмическую точность” игры Гершвина „невероятными”. „...Его мощный магнетизм покорял как оркестр, так и публику”.

В 1933 году Джордж Гершвин переезжает из дома № 33 на Ривер-сайд-драйв в новую, более просторную и удобную квартиру, расположенную по адресу 72-я Восточная улица, дом 132. Айра и Ли поселились напротив, в доме под номером 125. Если раньше их квартиры соединяла общая терраса, то теперь они в любое время дня и ночи могли позвонить друг другу по специальному телефону, не имеющему выхода на общего-родскую сеть.
Новая квартира Джорджа соответствовала его статусу гиганта американской популярной музыки с годовым доходом свыше ста тысяч долларов. Она занимала два этажа и помимо четырнадцати жилых комнат была оснащена гимнастическим залом, художественной мастерской, отделанной великолепными панелями комнатой для деловых приемов, английским садом, кладовой, верандой-спальней с зашторенными окнами и комнатой-баром со стеклянными стенами.

Доминирующим типом здесь являются десятичные системы, опирающиеся на ряд числительных средней длины, рецессивными же являются как более короткие ряды (двоичные и пятеричные системы), так и более длинные (системы с основанием 20). Здесь двустепенная рецессия. Прежде
всего исключаются более короткие ряды в пользу десятичных и двадцатичных систем, а затем из этих двух конкурирующих систем побеждает десятичная как более далекая от крайности.
Помимо использования движений, исполняемых уже в иных целях (как дыхание), избегание крайностей, экономия усилий в области языка приводит к устранению избыточных элементов.

При сохранении возможности образования сложных слов и распространенных простых предложений в языках мира развивается построение, сложных предложений, причем наибольший объем имеют сложносочиненные предложения, которые употребляются в огромном большинстве языков, предложения же сложноподчиненные обоих типов являются значительно более новой конструкцией и, хотя распространены, но на значительно меньшей территории. Они отсутствуют, например, почти совершенно в американских и алтайских языках, где господствует вообще тип простых распространенных предложений.
Если до.сих пор мы говорили порознь о сходных чертах отдельных частей языковых систем — отдельно о фонологических системах, семантических и синтаксических, то встает вопрос, не имеют ли по крайней мере некоторые из этих сходств, принадлежащих к разным частям языка, близких сфер во времени и пространстве и, тем самым, с точки зрения историко-географической, не образуют ли они единства.

Предложения же, распространенные путем нагнетения в них обстоятельств, близких по характеру к латинским формам инфинитива, причастия, герундия и герундива, типичны для языков урало-алтайских и для большинства языков американских индейцев. Тенденция к объединению большого числа морфем в сложные структуры привела в некоторых языках, как, например, в индоевропейских, к появлению групп третьего разряда, а именно — сложных предложений. Здесь морфемы объединяются в слова, слова — в словосочетания и предложения, предложения, наконец, образуют сложные предложения двух совершенно разных типов: сложносочиненные и сложноподчиненные.
Сложносочиненные предложения образуются из единиц, свободно связанных сочинительными союзами типа польск. i, a, lecz, lub, лат. et, sed, aut.

В языках мира имеются шесть различных типов совмещения названных четырех основных синтаксических функций. Особый показатель b характеризует в 5-м типе объект действия, в а 6-м — субъект. В этих языках отсутствует отчетливое различение интранзитив- ного предложения и словосочетания, а один из членов транзитивного ) предложения (в 5-м типе субъект, а в 6-м — объект) формально идентичен подлежащему и определению. Все остальные, несравненно более многочисленные языки формально отличают подлежащее от определения, осуществляя это, однако, различным способом. В 3-м типе (например, язык хопи) и в 4-м типе (например, эскимосские языки) имеются только два показателя: а для подлежащего и Ь для определения, причем в 3-м типе субъект идентичен подлежащему, а объект — определению, а в 4-м типе — наоборот.

Словосочетания состоят из двух членов, связанных между собой отношением детерминации. Один из них (определение) определяет другой член, т. е. увеличивает количество его признаков, уменьшая тем самым объем значения, например dom ojca (определение), bialy dom, zywoplot. Словосочетание можно рассматривать как сложную и распространенную синтагму. Предложение же является уже единицей совсем иного рода. Ядром его служит сказуемое, которое конкретизирует его путем локализации в пределах пространства (категория'лица и числа) и времени (категория времени и вида), определяет его отношение к говорящему (наклонение) и обозначает его структуру (категория залога). В предложении интранзитивном мы имеем только один член, кроме сказуемого, а именно — грамматическое подлежащее, грамматически независимое от сказуемого. Оно составляет основу, на которой развивается значение, выраженное сказуемым, например ojciec spi, ojciec jest chory.

Они могут быть уже ее, и тогда в синтаксическую группу входят, кроме слова, разные свободные нелексические морфемы (например, предлоги, частицы и т. д.); могут быть шире ее, и тогда сложное слово охватывает фактически две или более синтаксических групп.
Наиболее свободна структура слов в агглютинативных языках, где каждая морфема выполняет только одну семантическую или синтаксическую функцию (например, обозначает только определенный падеж, только определенное число и т. д.). Агглютинативные языки распространены необыкновенно широко. Внутри них выделяется несколько подтипов в зависимости от характера сигналов, оповещающих начало и конец слова. Таким сигналом в одних языках является акцент (ударение), в других (как, например, в урало-алтайских языках) — гармония гласных, в некоторых выступают специальные морфемы, сигнализирующие о начале слова. Этот последний способ характерен для полисинтетических языков Южной Америки и Восточной Сибири.

Синтаксические средства языка служат для образования все более широких единиц, которые составляют определенную иерархию в этом значении, так что единицы низшего порядка входят в состав единиц высшего порядка. Единицами самого низшего разряда являются семантические морфемы, номинативные, указательные и нумеративные. Над ними иерархически располагаются четыре типа единиц все более высокого разряда: 1) синтагмы, 2) словосочетания, 3) предложения. 4) сложные предложения. О функционировании семантических морфем мы говорили выше, теперь обратимся к способам образования из них тех четырех типов единиц, которые собственно и составляют синтаксическую систему языка.

Эти системы через переходные стадии развились в одних языках в систему с основанием 20, в других — в десятичные системы.
Системы с основанием 20 образовались благодаря счету, переходящему с пальцев рук на пальцы ног. Так, например, в одном из восточноавстралийских языков — в языке пикумбул — число 5 означает одна рука, 10 — две руки, а дальше счет переходит на пальцы ног, и 20 — 'две ноги’. В другом австралийском языке, диери, 20 — 'руки и ноги’. Постепенно системы с основанием 20 освобождаются от необходимости счета по рукам и ногам и развиваются дальше по формуле: 30 = 20+10, 40=2x20, 50= (2x20) +10 и т. д. Системы этого типа распространены в Южной и Центральной Америке (язык майя) и в Мексике (язык ацтеков). Другой областью широкого распространения нумерации с основанием 20 является Западный Судан, а первоначально также бассейн Средиземного моря: она выступает в яфетических языках, на которых говорят коренные племена Северного Кавказа и баски в Пиренеях.