Население Восточной Европы в первые века нашей эры было крайне неоднородным по степени своего экономического, социального и культурного развития. Различные исторические условия существования, сохраняющие свои основные черты в течение столетий, разделяли племена Восточной Европы на две группы — южную, так или иначе связанную с древним Причерноморьем, Востоком и Средиземноморьем, и обширную группу северных племен, неизвестных в Причерноморье и незнакомых с его культурой.
Начиная с глубокой древности, племена Северного Причерноморья, в свою очередь, также разделялись на две части, первоначально соответствующие двум физико-географическим районам страны. Лесостепное Поднепровье и земли, лежащие на запад по течению Буга и Днестра, представляли собой область древнейшей восточно-европейской земледельческой культуры.

Отсюда возникает другой трудный вопрос — каким образом определить момент перехода из одного этнического состояния в другое? Конкретно в данном случае речь может итти о процессе становления славянских этнических образований, а следовательно, об определении тех этнических групп, которые предшествовали их возникновению. Славян как одного народа никогда не существовало. Но этнографическая и языковая общность славянства — факт, не нуждающийся в доказательствах. Эта общность очевидно является результатом исторического развития славянских народов в тот период, когда они становились славянскими, ибо последующая история представляет их слабо связанными между собой, развивающимися особыми путями, обусловливающими не столько схождение, сколько разъединение этих народов в культурно-этническом отношении. Не приходим ли мы таким образом к славянскому пра-народу?

Они распространяются и на другие стороны культуры как духовной, так и материальной. В виду этого имеется возможность сопоставления явлений в области языка с явлениями, овеществленными в археологических памятниках. Таким образом не только лингвистика, но и археология может служить в деле изучения этнической истории и притом не абстрагированной от времени и пространства, а совершенно конкретной по своему содержанию. В этом отношении археология представляет серьезные преимущества перед лингвистикой и дает последней необходимую опору для заключений. Н. Я. Марр высоко оценивал значение археологии и в увязке лингвистики с историей материальной культуры видел основу для развития нового учения об истории языка, а следовательно, и этноса.

Выпуская первый сборник работ по этногенезу восточных славян, ИИМК открывает серию публикаций, посвященных одной из самых важных и острых научных проблем, издавна привлекавшей к себе внимание не только ученых, но и широкой общественности. Первая задача, которую Институт считает для себя возможным разрешить в ближайшие годы, заключается в опубликовании и исследовании в связи с проблемой происхождения восточных славян накопленных наукой археологических материалов, этих наиболее беспристрастных и объективных свидетельств далекого прошлого, до сих пор вследствие разных причин не пользовавшихся в кругу историков признанием в качестве полноценного исторического источника.

Аббат Демонер был очень рассеян и совсем близорук. Эти два удручавшие его недостатка ставили его нередко в очень досадные положения. Так, однажды он, будучи в гостях, на минуту отлучился куда-то. Когда же вернулся обратно, то в руках у него, вместо шляпы, была крышка от некоторой домашней принадлежности.

Свифт говаривал, что при основании новой колонии французы прежде всего строят крепость, испанцы - церковь, а англичане - кабак.
Шарль Нодье до страсти любил “Петрушку” (французы называют его Гиньолем). Один раз ему захотелось позабавить этим зрелищем своих детей, причем он непременно сам хотел принять участие в представлении. Он призвал гиньольщика и сначала вместе в ним прорепетировал роль Полишинеля. Но тут вышло затруднение.

Говорят, что знаменитый Кардан, сам себе предсказавший смерть, был так сконфужен, когда смерть в назначенное им время не пришла к нему, что решил уморить себя голодом, чтобы только не посрамить астрологии.
Очень остроумно распорядился астролог великого могола Шах-Гехана. Один из сыновей этого восточного владыки был страстным любителем и почитателем астрологии, и Дарах (так звали звездочета) предсказал ему, явно рискуя собственной жизнью, что он будет на троне. А принц в тайне этого добивался. Когда же Дараху ставили на вид всю опасность положения, в какое он себя ставит этим рискованным предсказанием, он отвечал: “Какая же мне может угрожать опасность? Ведь будет что-нибудь одно - либо он станет царем, и тогда он меня наградит, либо он будет побежден, и тогда он погибнет, и мертвый будет уже не страшен мне”.