Однажды в гостинице встретились англичанин и немец. Оба были страшно голодны, а в гостинице для них нашлась только ножка индюка. Приходилось им эту ножку поделить между собой. Но порция была до такой степени ничтожна, что они решили овладеть ею по жребию. И придумали они такой способ состязания. Каждый из них должен был ухватиться зубами за конец ножки, и кто ее вырвет у другого, тому она и достанется. Когда кость была поставлена в надлежащую позицию, англичанин, по обычаю своей нации, крепко сжав зубы, проговорил: “ Are you ready?” (готовы ли вы?). - “Ja! (да!)”, - отвечал немец, разевая рот, причем, разумеется, как ворона в басне, выпустил из зубов свою добычу, которая и досталась англичанину.
.
- Здорово приятель! - с радостью вскричал какой-то господин, встретив на улице своего знакомого. - А я как раз шел к тебе.
- Зачем?
- Мне, брат, до зарезу надо двадцать рублей. Одолжи, сделай милость.
- С удовольствием бы дал, да у меня у самого всего пятнадцать...
- Ничего, давай пятнадцать пока; пять рублей будешь должен.

"Откуда приходят к нам трюфели?” - любопытствовал некто. Ему отвечали, что трюфели получаются из колониальных стран, и что, в сущности, трюфель не что иное, как картошка, только выросшая под тропиками, в жарком климате. “Да, но почему же они черные?” - допытывался любопытствующий, - человек, на простодушие которого смело можно было положиться. “Очень просто, • отвечали ему. - Они черны потому, что их возделывают негры”.

Однажды судили какого-то человека за двоеженство. На суде председатель задал ему вопрос, что побудило его к этому преступлению? “Извините, г-н председатель. - отвечал он,
- я считаю, что никакого преступления не совершил, и что у меня вовсе было не две жены, а одна. Ибо, что такое жена? Половина. Так ее все и называют. Говорят: моя дражайшая половина. А мне нужно было не Половину, а целую жену. Ну вот, я и составил ее из двух половинок”.

При императоре Павле I в иностранных газетах появились статьи о России, в которых, между прочим, настоятельно советовалось русскому императору быть бдительным, не дремать, проснуться. Доложили графу Безбородко и спрашивали его, возможно ли пропустить в России газеты с подобными статьями.
«Чего они его будят, — флегматично заметил граф-малоросс, — он уже и без того так проснулся, что и нам не дает спать!»
Митрополит Филарет славился своим удивительно спокойным и правильным мышлением и находчивостью. Сочинитель русского гимна А. Ф. Львов одно время хлопотал, чтобы церковное пение во всех церквах России было однообразное, и для образца сочинил литургию. Он просил Филарета позволить ему представить свое сочинение на его суждение и, получив согласие, явился к митрополиту с четырьмя певчими. Те пропели литургию пред владыкою, тот прослушал и попросил, чтоб ее вновь пропел один из певчих. У Львова же вся литургия была четырехголосная, и потому он отвечал, что один певчий ее пропеть не может.

До раскрытия занавеса за сценой слышится шум. Занавес открывается. Посреди сцены стол с телефоном. Напротив Директора стоит бледный Бухгалтер.
Директор. Бухгалтер Курочкин! Вы работаете пока в моем учреждении, под моим руководством и извольте делать то, что я вам говорю. Бухгалтер. Юрий Сергеевич... да я... да я... Директор. Ни черта вы не понимаете! Черного от белого отличить не можете!
Бухгалтер. Юрий Сергеевич, ну какая разница — черное или белое?
Директор. Что? Вы меня еще учить будете! Бухгалтер. Да нет, я просто...
Директор. Вы просто фу-фу, Курочкин, и все. Убирайтесь вместе., с вашим отчетом! (Швыряет на пол папку.)
Бухгалтер поднимает ее с пола.
И закройте за собою дверь.
Бухгалтер. Сию минуточку... .
Дрожащий Бухгалтер с отчетом в руках берется за край кулисы и закрывает занавес. Стирает со лба пот, вынимает таблетки с валидолом, глотает. Выходит Ведущий.
Ведущий. Нехорошо вам, товарищ Курочкин? Бухгалтер (указывая на ширму). А чего ж там хорошего? Выгнал да еще обозвал. Вы, говорит, Курочкин, фу-фу.

Веселым и злым на язык был И. А. Балакирев. Он служил при Петре Первом, при Екатерине Первой был поручиком лейб-гвар- дии Преображенского полка, при Анне Иоанновне — придворным шутом. Вот несколько его шуток.
— Как ты, дурак, попал во дворец? — насмешливо спросил Балакирева один придворный.
— Да все через вас, умников, перелезал! — ответил Балакирев.
Приглашенный на обед к одному иностранцу, Балакирев увидел стол, заставленный множеством мисок с супами. Когда их начали поочередно подавать, Балакирев после первого снял галстук, после второго — кафтан, после третьего — парик, затем — жилет, башмаки. Дамы, не ожидая дальнейшего обнажения, поспешили удалиться. Хозяин дома с негодованием закричал Балакиреву:
— Что ты собираешься делать?
— Да ничего. Готовлюсь переплыть это страшное море супов.
Когда при дворе говорили, что народ очень ропщет на новые налоги, введенные Бироном, то Балакирев заметил:
— Нельзя на это сердиться: надобно же и народу иметь какое-нибудь утешение за свои деньги.
Страдающий зубной болью один придворный спросил Балакирева:
— Не знаешь ли ты, отчего у меня так немилосердно болят зубы?
— Оттого, — ответил Балакирев, — что ты непрестанно колотишь языком.

После присоединения Латвии к СССР Л. Утесов приехал в Ригу. Здесь ему срочно потребовался новый концертный костюм. Утесов пришел к портному и снял мерку.
— Постарайтесь уложиться в три дня, — попросил Утесов портного.
— Завтра, — ответил ему портной.
— Но я хотел бы, — сказал Утесов, с подозрением глядя на портного, — чтобы ваш костюм был сшит не хуже этого, который сейчас на мне.
Портной поглядел на утесовский костюм и спросил:
— Кто вам его сшил?
— Его мне сшил сам Расторгуев! — похвастался Утесов.
— Я интересуюсь вовсе не фамилией этого человека, — перебил рижский портной. — Мне интересно, кто он по профессии?
Однажды на большом приеме в Кремле Сталин подошел к беседующим Ромму, Пудовкину, Пырьеву и Александрову. Поговорив о делах кинематографических, Сталин перешел к бытовым и поинтересовался, как живут знаменитые режиссеры, нет ли у них каких- нибудь просьб и пожеланий.