Из книги "Остроумие мира".

Вместо уволенного в начале 1850 года по болезни министра народного просвещения графа Уварова назначен был министром бывший его товарищ князь Ширинский-Шихматов, а на его место определен А. С. Норов, безногий. Ни новый министр, ни товарищ его не славились большим умом и сведениями по предмету просвещения. Князь Меншиков, узнав об этом назначении, сказал:
— И Прежде просвещение тащилось у нас, как ленивая лошадь, но все-таки было на четырех ногах, а теперь стало на трех, да и то с норовом.

Во флоте, во время управления морским министерством князя Меншикова, служил в экипаже генерал, дослужившийся до этого чина, не имея никакого ордена.
В один из годовых праздников все чины флота прибыли к князю для принесения поздравления, в том числе был и означенный
генерал. Приближенные князя указали ему на этого генерала как на весьма редкий служебный случай, с тем, чтобы подвигнуть князя к награде убеленного сединами старика; но Меншиков, пройдя мимо, сказал:
— Поберегите эту редкость!

Когда скончался митрополит Серафим, император Николай Павлович говорил, что не может решить, кого поставить в преемники почившему.
— Ваше величество, — посоветовал Меншиков, — назначьте митрополитом графа Клейнмихеля, ведь он только духовных должностей еще и не занимал.

Николай I подарил Клейнмихелю роскошную трость с рукоятью, усыпанною драгоценными каменьями. Все, конечно, поздравляли его с монаршею милостью. Меншиков тоже поздравил, но нашел награду малою.
— На месте государя, — говорил он, — я не пожалел бы для вас и ста палок.

В Петербурге жило три брата Бабаковых, из которых один славился своим чванством, другой был отчаянный игрок, а третий — враль и хвастун. Меншиков говорил про них:
— Вот три братца! Один надувается, другой продувается, а третий других надувает.
— Вот и еще один баснописец скончался! — говорил Меншиков, когда умер русский военный историк А. И. Михайловский-Данилевский.
Этот писатель был человек очень осторожный. Он в своих исторических трудах тщательно превозносил тех генералов, от которых чаял себе протекции. Он написал историю Отечественной войны 1812 года и военную историю последующих годов — 1813-го и 1814-го — последних годов наполеоновской эпохи. В середине 40-х годов он заканчивал новое издание своего труда, а в это время тогдашний военный министр Чернышев был командирован на Кавказ, и предполагали, что он там будет оставлен главнокомандующим, а на его место министром назначат Клейнмихеля. Меншиков, зная, что новое издание книги Михайловского-Данилевского уже заканчивается, говорил:
— Михайловский книгу свою уже закончил и перепечатывать, конечно, не станет; он просто напишет в предисловии, что все, что в книге сказано о князе Чернышеве, относится к Клейнмихелю.

Графу Клейнмихелю приписывается неимоверный выговор, сделанный им (говорят, что совершенно официально, на бумаге) инженерному генералу Кербедзу. Строили мост через Неву и при забивке свай тратили массу времени на работу. Кербедз придумал машинное приспособление, при котором забивка свай много ускорялась и удешевлялась, и представил модель и описание. Вот за этот-то подвиг изобретательности он и получил нагоняй: ему поставили на вид, зачем он не изобрел этой машины до начала работ, к чему медлил и тем ввел казну в огромные убытки и траты.
Клейнмихель приехал в школу гардемаринов в экзаменационный день. Захотел он самолично проверить знания великовозрастных учеников и вызывает по алфавиту наудачу какого-то рослого и здорового детину, который чрезвычайно смело и развязно полез за билетом.
На билете значилось: «Лютер и реформация в Германии». Клейнмихель приготовился слушать. Гардемарин откашлялся и, встав в непринужденную позу, начал:
— Лютер был немец...
После небольшой паузы Клейнмихель его спрашивает:
— Ну и что же из этого?
— Хотя он был и немец, но умный человек...
Клейнмихель моментально вспылил и крикнул:
— А ты хотя и русский, но большой дурак!..
Когда Чернышев и статс-секретарь Позен были командированы на Кавказ, Меншиков говорил:
— Отправились наши новые аргонавты в Колхиду. Пожалуй, Чернышеву и удастся найти там золотое руно, только обстрижет его не он, а Позен.
Когда министром финансов был назначен Брок, Меншиков сказал:
— Вот и ко Броку (к оброку) довелось прибегнуть; оплошают наши финансы.