Некоторые из древних философов были поэтами (как, например, согласно упомянутому выше автору, Сократ и Платон; что для меня, впрочем, явилось новостью). Но это не означает, что все поэты суть философы или должны ими быть; разве только, что так именуют тех, у кого локти на кафтане продраны. В этом смысле великий Шекспир вполне мог считаться философом; но ученым он не был, хотя и был превосходным поэтом. И я не думаю, как иные, что один покойный весьма здравомыслящий критик был столь уж неправ, когда говорил, что Шекспир стал бы худшим поэтом, если бы был лучшим ученым; другим примером того же рода является сэр У. Дэвенант. Не следует также забывать о широко известной враждебности Платона к поэтам, что, возможно, объясняет, почему поэты всегда враждовали с его профессией и отвергали всякую науку и философию из-за одного этого философа. Я же считаю, что и философия и любая икая область познания нужны поэзии (которая, если верить тому же автору, сама представляет вершину всякого познания) не больше, чем теория света и его различных соотношений и изменений в отдельных цветах необходимы хорошему художнику.
Между тем некий автор по имени Патроний Арбитр, впавший в то же заблуждение, самонадеянно заявил, что в число кячеств хорошего поэта должен входить Mens ingenti liiterarum flumine inundata. Я же, напротив, заявляю, что данное утверждение (мягко говоря) не более и не менее как завистливое и гнусное оскорбление всем поэтам-джентльменам нашего времени; ибо, с его позволения, вовсе не требуется, чтобы поэты залили нас потоком своей учености и, насколько мне известно, познания некоторых наших величайших умов в поэтическом роде не покрыли бы и пенсовика на дне таза; но, по-моему, они не стали от этого хуже.
Ибо, сказать вам откровенно, я бы хотел, чтобы каждый обрабатывал свой собственный материал и производил на свет только то, что он может найти в себе самом такой товар обычно даже лучше, чем предполагает его владелец. Я считаю, что цветы ума, как и садовые цветы, должны произрастать из собственного корня и стебля, без посторонней помощи. Я бы предпочел, чтобы человеческий ум более уподобился источнику, незримо питающему себя, нежели реке, которую снабжают несколько посторонних притоков.