Перед .уходом с работы я позвонил домой:
— Встречайте через полчаса. Вооружайтесь шваброй, зонтиками. Побольше колющего. Детям дайте усы от комнатной антенны. Атакуйте решительнее! Я пошел.
Минут через десять я втиснулся в автобус. Голова уперлась в чью-то авоську с пакетами молока. По щеке заструилась прохладная струйка. Я попробовал ее на вкус. Шестипроцентное.
На первой же остановке поднажали. Мой нос вдавился в кулек.
— Уберите клюв,— сказал владелец авоськи.
Я убрал и сразу влез рукой во что-то мягкое и липкое. Укололся.
— Чей мясной фарш? — спросил я.— Употребляйте с осторожностью, косточки в нем.
— Спасибо,— поблагодарила сзади невидимая старушка,— Только вряд ли дойдет до употребления.
Автобус тормознул. Старушку с фаршем припечатало ко мне. Пора пробираться к выходу.
Энергично действуя плечом и локтями, я давил по пути творожные сырки, помидоры и разные другие продукты. Перед самой дверью на меня посыпалось пшено, а когда я выскочил из автобуса, вслед за мной выпорхнуло облако сахарной пудры.
— Ну, с богом! — сказал я, приблизившись к своему дому.— Три, два, один — старт!
И, распространяя вкусные запахи, понесся по двору. Все собаки, которых в это время прогуливали, устремились ко мне. С блаженным повизгиванием они набросились на меня, причем не отставали от них и кошки.
Алчной тучей нависла надо мной голубиная стая, растопырив крылья, за мной погнался петух Никодим.
Родственники подоспели вовремя. Они хлынули из подъезда, воинственно гикая, как раз, когда Никодим принялся выклевывать из моей бороды пшено. Жена стучала молотком в медный таз, теща рассекала воздух шваброй, тесть фехтовал зонтом-тростью, дети — усами антенны.
Я сбросил пальто и, оставив его на попечение семьи, с облегчением влетел в подъезд...
А через некоторое время я с нескрываемым любопытством наблюдал в окно такое же нелегкое возвращение многих своих соседей по дому...