На потоке шла обувь, широко известная многим рыбакам-удилыцикам по частой попадаемости на крючок. Мрачного цвета полуботинки, туфли с траурной каемкой микропорки на подошве, сапоги-чулки из модного десять лет тому назад фловерлака создавали надежный резерв не реализуемой в торговле обуви. В иных районах страны резерв этот не сокращался месяцами.
— Может, так и надо? — спросил вслух Следователь.— Может, стиль «ретро» не выйдет из моды в будущем и это все станет острейшим дефицитом, как стал в свое время популярным давно забытый русский сапожок?
— Нет,— ответил ему главный инженер комбината.— Так не надо. Но у нас есть валовой план — в миллионах пар обуви. Это страшная гильотина — миллионы пар. И вы учтите, что мы, современные обувщики, в основном сборщики: собираем обувь из сырья, которое дают смежники.
И выяснилось тут, что смежники чаще всего не дают. Надули ветских сапожников химики — поставили всего лишь треть требуемых полиуретановых подошв. А кожевники шлют «леопардовые» кожи — пятнами осыпается краска. Текстильщики и фурнитурщики также не жалуют.
И, краснея от стыда, руководство дает команду: пошивать. покойницкие тапочки, страшные в своей простоте и предназначении. Эти тапочки помогут выполнить вал — план по миллионам пар. Или начинают лепить к подошве из мрачной микропорки натуральную кожу, ставшую острейшим дефицитом во всем мире. А микропорка технологически настолько трудоемка, что уже нет времени на шлифовочно-отделочные операции.
И людей нет на эти операции. Люди в основном уходят с обувного производства. Скудные средства, отпущенные ветским обувщикам на строительство жилья, опять урезали, своих домов отдыха и пионерских лагерей тоже нет. А рядом — могучие индустриальные соседи, у которых в цехах внедряется НОТ и гавайский микроклимат, а на собственной полоске черноморского пляжа — виндсерфинг. Поэтому неудивительно, что сверхтекучесть благородного газа гелия тускнеет по сравнению со сверхтекучестью обувных кадров...