Трое подозреваемых угрюмо переступали с ноги на ногу. Одного из них била нервная дрожь, он упорно прятал глаза.
«Кто же из этих троих злодей,— терялся в догадках Следователь, — среди бела дня похитивший с витрины магазина пару туфель? И ведь какое изощренное преступление — не тронул башмаки заграничного производства, а взял почему-то наши... Что за этим кроется?
Замешательство еще больше усилилось, как только все витринные образцы были поставлены на стол Следователя. Глянув на отечественную обувь, он вздрогнул и побледнел. Не раз ему приходилось выбивать из бандитской руки пистолет или финку, вскакивать на подножку встречной машины и прыгать без парашюта. Был даже случай, когда пришлось отведать консервов «Завтрак туриста». И до сих пор выдержка и самообладание не изменяли ему. Но вот теперь он с содроганием глядел на отечественную обувку.
Тот, который мелко сучил руками, казалось бы, выпадал из круга подозреваемых. Но при обыске у него нашли странные документы, среди которых был и такой. 10 июня в уткинском обувном магазине № 5,— говорилось там,— из 665 пар сапог и полуботинок, изготовленных местными обувщиками, 465 пар были забракованы напрочь...» 

— Как приедешь, сынок, в незнакомый город,— напутствовал молодого Следователя седой генерал,— первым делом влезь на каланчу. Оглядись окрест себя и выбери самое захудалое в городе здание. Это и будет обувная фабрика.
Он был тысячу раз прав, этот суровой закалки генерал. Казалось, какое-то роковое проклятие лежит на всех сапожных помещениях.
На головном предприятии Башкирского обувного объединения можно без бутафорской подготовки снимать фильм из жизни привидений, точнее, о коммунальных неудобствах их жизни. Даже иные столичные мануфактуры вызывают легкий озноб казематными мотивами своей архитектуры.
Дряхлое здание Ветского кожевенно-обувного предприятия, куда в конце концов прибыл Следователь, было выстроено фабрикантом Вахрушевым чуть позднее наполеоновского нашествия, но чуть раньше отмены крепостного права. И не только внешний вид, но и, пожалуй, интерьер комбината местами давал Полное подтверждение этому. Ветхость сантехнического оборудования наводила на мысль, что куплено оно совсем не на последней международной ярмарке. Парилок и душевых вовсе не было, поскольку душегуб Вахрушев не предусмотрел их в своем проекте.

На потоке шла обувь, широко известная многим рыбакам-удилыцикам по частой попадаемости на крючок. Мрачного цвета полуботинки, туфли с траурной каемкой микропорки на подошве, сапоги-чулки из модного десять лет тому назад фловерлака создавали надежный резерв не реализуемой в торговле обуви. В иных районах страны резерв этот не сокращался месяцами.
— Может, так и надо? — спросил вслух Следователь.— Может, стиль «ретро» не выйдет из моды в будущем и это все станет острейшим дефицитом, как стал в свое время популярным давно забытый русский сапожок?
— Нет,— ответил ему главный инженер комбината.— Так не надо. Но у нас есть валовой план — в миллионах пар обуви. Это страшная гильотина — миллионы пар. И вы учтите, что мы, современные обувщики, в основном сборщики: собираем обувь из сырья, которое дают смежники.
И выяснилось тут, что смежники чаще всего не дают. Надули ветских сапожников химики — поставили всего лишь треть требуемых полиуретановых подошв. А кожевники шлют «леопардовые» кожи — пятнами осыпается краска. Текстильщики и фурнитурщики также не жалуют.

— Но не может быть,— как всегда, безукоризненно логично резюмировал Следователь, уже много дней подряд шедший по следу преступника в разных городах и весях,— не может быть, чтобы обувщики были только жертвами бессовестных поставщиков и разного рода обстоятельств. Многое, наверное, зависит и от них самих.
И вспомнилось ему ереванское объединение «Масис», работающее, как и все, в условиях снабженческого произвола и убогого качества сырья. Но любая женщина, надевшая туфли или сапожки ереванского производства, может быть уверена, что ей обязательно оглянутся вослед. Даже особо изящную и модную обувь ереванцы поставили на поток, и за три последних года на их продукцию не было ни единой рекламации. Да и вообще процент брака в среднем там в пять раз ниже, чем по отрасли.
Немногим, кажется, «Масис» отличается от других объединений — собственный Дом моделей, сквозной бригадный метод производства, самостоятельный отдел управления качеством. Но в сочетании с умением молниеносно перестраиваться это позволяет выпускать изумительную обувь. А начинало объединение свою деятельность с положения, которое даже оптимист не рискнул бы назвать плачевным. Нынешние же цехи головного предприятия «Масис» по чистоте и уюту напоминают санаторные корпуса. Даже фонтанчик колодезной, а не обыкновенной, из-под крана воды в цеху говорит о постоянном и заботливом внимании к сапожных дел труженикам.

«И вообще у них модель появляется на прилавке через два месяца после ее задумки,— размышлял Следователь, возвращаясь в свой кабинет после длительной командировки.— А у нас на это уходит два-три года. Не потому ли такая унылость внешнего вида и постоянная запоздалость моды?»
— Товарищ лейтенант,— радостно встретил его помощник в дверях,— есть новые данные! На квартире нервного гражданина найдена жуткая коллекция бракованной обуви — элитный, так сказать, брак. Правда, все женская обувь... Я приказал доставить подозреваемого на допрос.
Доля секунды потребовалась Следователю, чтобы собрать в кулак волю, интуицию и интеллект. Лицо его внезапно просветлело.
— Вы женаты? — спросил он ничего не подозревающего преступника.— И теща, наверное, есть? Я, кажется, понял, почему вы украли...
— Да! — внезапно вскричал преступник, перехватывая инициативу.— Я украл эту обувь, чтобы подарить ее теще! В порядке личной мести. Пусть окружающие подтвердят, что я сам сознался. Это смягчит мою участь. О! Это была тонкая месть — отказаться ей неудобно, а носить невыносимо. К тому же и — позору-то! — краденая. Дайте закурить, гражданин начальник...