Она изобилует понастоящему выразительными и контрастными мелодиями... Положенная на музыку пьеса Хейуарда достигает высот настоящей социальной драмы... Возобновление постановки оперы — это настоящий подарок театру». Ю. Ковалев писал в журнале „Смена”: „В своей музыке композитор опирается на этнографический гений американских негров... В музыке оперы народные мелодии и ритмы негров обретают живое дыхание и следуют друг за другом с исключительной непринужденностью... В целом „Порги и Бесс” представляет собой одно из самых важных событий нынешнего театрального сезона”. Морщихин писал в „Ленинградской правде”: „Все происходящее на сцене находит свое органическое выражение в музыке”. Американский журнал „Лайф” в номере от 9 января 1956 года посвятил семь страниц фотографиям ленинградских гастролей театра.
Неувязки, омрачившие премьеру оперы в Ленинграде, были вскоре устранены. В дальнейшем гастроли труппы в этом городе шли со все возрастающим успехом. После Ленинграда театр направился в Москву, где в течение недели, начиная с 10 января 1956 года, труппа выступала на сцене Театра им. Станиславского. 8 января в Москву прилетели Айра Гершвин и Харолд Арлен. В аэропорту их встречали Ли, Леонард Лайонз и некоторые другие. Из аэропорта до гостиницы „Метрополь”, где для Ли Гершвин был зарезервирован двухкомнатный номер, Айру сопровождал почетный эскорт мотоциклистов.
На премьере в Москве Айра Гершвин оказался в весьма внушительной компании. На спектакле присутствовали ведущие коммунистические лидеры, включая Хрущева, Молотова, Маленкова, Кагановича и Микояна. Официальная часть здесь не была столь пышной и продолжительной, как в Ленинграде, однако вовсе обойтись без нее оказалось невозможным. Были сыграны национальные гимны обеих стран. Залу были представлены Айра и Ли Гершвин, а также участники спектакля. (Во время представления зрителям Айры Гершвина зал внезапно взорвался шквалом аплодисментов. Как оказалось, этот непредвиденный восторг был вызван тем, что переводчик ошибочно сделал местом рождения Айры Ленинград.) С краткой речью выступил Роберт Брин, выразивший надежду, что „в недалеком будущем все пушки будут переданы музеям”.